Европейская поэзия XVII века

Амур, покинь меня! Да пропадет
дней череда, истраченных на страсти,
когда, страдая от слепой напасти,
душа в слезах явленья милой ждет.

Пусть выжгло мне глаза огнем забот,

пусть я все слезы истощил в несчастье,
пусть сердце разрывается на части,
не вынеся любовной пытки гнет,—

лишь дай восстать душе испепеленной

из пепла, мальчик со стрелой перенной,
все остальное — унеси с собой!

Дитя Амур, услышь мой голос слабый,

я знаю, ты бы мне помог, когда бы
меня увидеть мог!.. Но ты слепой…

ВЯЗУ, В УТЕШЕНИЕ

Когда-то, полноводный Эбро зля,
ты возвышался гордым исполином —
под кружевным зеленым балдахином
ты нежил Бетис и его поля.

Но время сокрушило короля,

и плачешь ты на берегу пустынном,
и горько плачет, разлученный с сыном,
широкий Бетис и его земля.

Грозила небу вздыбленная крона,

но и тебя земли сокроет лоно —
и в этом так похожи мы с тобой.

Тебя оплакивает Бетис ясный,

но кто оплачет мой удел злосчастный?
Я даже в этом обойден судьбой.

* * *

На побелевший Тисба смотрит лик
любимого, сраженного судьбиной,
она в слезах — любовь тому причиной,
а он в крови — слепой любви должник

И меч в себя вонзает в тот же миг

несчастная, сочтя себя повинной,
но боль не чувствует: с его кончиной
иссяк обильных чувств ее родник.

Она упала, кровь ее струится

к его, остывшей, — так отроковица
в объятия любимого легла.

Так смерть свела два стылых тела властно

которые любовь, трудясь напрасно,
соединить живыми не смогла.

ХУАН ДЕ ТАССИС-И-ПЕРАЛЬТА, ГРАФ ВИЛЬЯМЕДИAHA

ПОКИДАЯ ПРИДВОРНУЮ СУЕТУ СУЕТ

Коль есть святой среди тщеты оплот,—
пусть будет им души покой смиренный
в уединении, где дух согбенный —
добыча мудрости, а не забот.

Пускай в ладони алчные течет

металла золотого ливень бренный,
и лестью тешится глупец надменный
среди дворцовых суетных щедрот.

Тщета манит сиреной лицедея:

ключами от его души владея,
она замкнет все чувства на замок.

А я у тихих волн, под птичьи трели,

свободные от льстивой канители,
остыну от печали и тревог.

ХУАН ДЕ ХАУРЕГИ

О ВРЕМЕНАХ ГОДА

В блаженном детстве, принимая в дар
мхи, травы и цветы, земля одела
в их блеск и свежесть девственное тело,
украсив лоб ярчайшей из тиар.

Став женщиной, она познала жар

безбрежной страсти неба и, несмело
прильнув к нему, в его объятьях млела,
и плыл, как вздохи, над лугами пар.

Потом она плодами разрешилась,

отверзли чрево щедрые долины,
стал нрав ее суровей и грубей.

И вот она морщинами покрылась,

увяла, в кудрях — снежные седины:
все губит время в ярости своей.

О РАЗБИТОМ СУДНЕ, ВЫБРОШЕННОМ НА БЕРЕГ