Европейская поэзия XVII века

Я у Амура не был школяром,
Но, словно мне вполне любовь знакома,
Я описать могу любой симптом,
Не испытав ни одного симптома.

Я говорю и словом и пером

О молниях очей, не зная грома,
Я слезы лью — но это лишь прием,
И в горле ком — и никакого кома.

Пишу — и не боюсь впросак попасть:

Я столько слышал о любовной доле,
Что как бы сам изведал эту часть.

Я не учился у Амура в школе —

И пел в своих стихах чужую страсть,
Чужие радости, чужие боли.

К ЛУНЕ

Волшебная звезда
Над царством тишины в ночном эфире,
Ты всходишь — и тогда
Редеют тени в просветленном мире.
Наперсница живительного сна,
Ты входишь в ночь, величия полна.

Ты светом благодатным

Окутываешь сумрачную тишь,
В противоборстве ратном
Стрелами тени с высоты разишь
И, раздвигая светлые границы,
Объемлешь мир, соперница денницы.

Серебряной узде

Покорны в колеснице звездной кони,
И не найти нигде
Такого хора, как на небосклоне,—
И вторит звездным колокольцам нощь,
Благодаря тебе, царица рощ.

Росистой кормишь манной

Ты, щедрая кормилица, цветы,
Из россыпи стеклянной
Сокровища извлечь умеешь ты,
Рассеиваешь тучи ты — и это
Ночь делает соперницей рассвета.

Чиста и весела

Небесных рек живительная влага,
Поящая тела
Весеннему цветепию во благо,
Чтоб на лугах из края в край земли
Несметные сокровища цвели.

То бледный источая,

То излучая красноватый свет,
Ты что ни час другая —
И действие меняется, как цвет,
И в появлении твоем во мраке —
Грядущего таинственные знаки;

То круглолицей нам

Ты предстаешь в безоблачном просторе
И не даешь волнам
Ни на мгновенье передышки в море,
То превратишься в серп — а он погас,
И ты — другая в следующий раз;

То, как в могиле, глухо

Ты в тучах скрыта, то, от сна воспряв,
Свой свет белее пуха
Льешь на поля и в глубину дубрав.
Восстав из пепла фениксом крылатым,
Ты вновь восходишь месяцем рогатым.

БЕРНАРДО МОРАНДО

ПРЕКРАСНАЯ КУПАЛЬЩИЦА

Кристалл воды, звездами осиян,
Светлел, когда купальщица ночная
Над отражением небес нагая
Склонялась, в море погружая стан.

Она обогащала океан,

Кораллами и жемчугом сверкая,
Каких не знает глубина морская
У дальних берегов восточных стран.

Когда она, струям неуловимым

Отдавшись, в холод погружала грудь,
Он вспыхивал огнем неукротимым.

Кому дано огонь любви задуть?

Нет, из него не выйти невредимым,
В воде и то его не обмануть.

КРАСАВИЦА, ИГРАЮЩАЯ В ТРАГЕДИИ