Европейская поэзия XVII века

Добычу Марса, алчного жнеца,
Я озирал, на поле сечи стоя, —
На этом лоне жуткого покоя,
Где спал мертвец в объятьях мертвеца.

Белели кости павших в гуще боя,

И труса отличить от храбреца,
Безродных — от рожденных для венца
Пытался я, догадки втуне строя.

И я подумал: если всех одна

Материя для жизни породила,
И смерть должна рожденью быть равна.

Коль скоро смертным суждена могила,

Возьмет и роскошь бренную она.
Людскому веку — краткий миг мерило.

БАРТОЛОМЕО ДОТТИ

МЕЛЬНИЦА

Синьору Камилло Барньяни

Волне послушны, лопасти стучат
Стоящего над берегом колосса,
И медленно тяжелые колеса
Вращаются, одно другому в лад.

И каменные жернова скрипят,

И торопливою стопой с откоса
Церера сходит, золотоволоса,
И камни злато в белый снег мельчат.

Так Время крутит нас, мой друг Камилло,

Обруша на людей свою реку:
Минуло детство — юность наступила;

Проходит зрелый век — и старику

Не за горами видится могила,
Чей камень в прах стирает нас, в муку.

МУРАВЬИ

Ты видишь — по земле живые точки,
Как бы живые атомы, снуют,
Согласно, дружно, не поодиночке,—
То здесь они, то там, то снова тут?

Цепочкою ползут — и все в цепочке

По зернышку не без труда влекут,
Чтобы добычу закопать в лесочке
И продолжать неутомимый труд.

Понаблюдай за этой канителью,

Ты, что, алчбою душу распаля,
Богатства копишь потом, чужд веселью.

Так и умрешь, алчбы не утоля,

Ты, сделавший стяжанье главной целью,
Тогда как цель стяжания — земля.

БЕДНЫЙ ЧЕЛОВЕК И МОГУЩЕСТВЕННЫЕ ВРАГИ

Враги, я принимаю бой, тем паче
Что спор — о том сегодня, кто сильней,
А не о том, кто баловень удачи.
Я не слабее вас, хоть вас бедней.

Я травли не боюсь. Будь я богаче,

Сложи Фортуна у моих дверей
Свои дары, все было бы иначе,
Вы милости искали бы моей.

Лишен богатства я, но не булата,

Не так ли? Землю я не упрекну
В том, что она щедрей для супостата.

Я перед вами шеи не согну:

Чтоб мир купить, я не имею злата,
Но меч имею — продолжать войну.

НЕ НАМЕРЕВАЯСЬ ВОЗВРАЩАТЬСЯ НА РОДИНУ

Я на тебя смотрю прощальным взглядом,
Земля моя. Ты мачеха, не мать.
Чужим я стану воздухом дышать,
Чужбина для меня не будет адом.

Меня сочла ты недостойным чадом,

На мне — проклятья твоего печать.
Чего другого от отчизны ждать,
Что за любовь всегда платила ядом?

Приют найду я в стороне любой,

Где слава звуком лиры вдохновенной
Опередить приход сумеет мой.

Таков скитальца жребий неизменный:

Безвестный — он в отечестве чужой,
Прославленный — он гражданин вселенной.

ДОНУ ЧЕЗАРЕ ПАГАНИ, СЕНАТОРУ МИЛАНА

Punitis ingeniis gliscit auctoritas [7]

Тацит. Анналы, 4