Европейские каникулы (СИ)

Пребывая в полной уверенности, что всё, показываемое в фильмах, нас еще ожидает, я был крайне удивлён и озадачен, когда на Иринкиной груди вдруг появился маленький розовый комочек, прикрытый полотенцем…

И их, эти комочки, в кино тоже показывают не такими, какие они появляются на свет. Малыш был похож на мелкого инопланетянина с длинными чёрными слипшимися волосиками, тонкими прорезями опухших глаз, сморщенными ручками с тонюсенькими синеватыми пальчиками… И вообще не похожим на тех розовощеких младенцев, как ангелы Боттичелли, какими их показывают на экранах телевизоров.

От этих мыслей меня отвлекла акушерка. Забрав ребенка, она унесла его к столу с огромной лампой над ним и, обращаясь ко мне, спросила:

— Папаша, ребенка мерять будете?

— Эм… Я вообще-то не папаша, — наконец-то выйдя из состояния ступора, ответил я.

— А кто? — не отрываясь от работы, поинтересовалась она.

— Дядя.

— Прекрасно! Племянника не хотите посмотреть?

Я вопросительно взглянул на Иринку, и она с вселенским блаженством на лице, широко улыбаясь, закивала:

— Иди-иди. Посмотри, он на китайчонка похож.

И это было правдой: малыш лежал на столе под лампой и смотрел на незнакомцев вокруг своими узкими глазками, и складывалось впечатление, что он обдумывает план по захвату мира — такое сосредоточенное выражение лица у него было… Акушерка что-то мерила, что-то записывала, а мы с мелким разглядывали друг друга. Хотя я сомневался, что он меня видит хорошо, и потому решил «поздороваться», прикоснувшись к нему. На ощупь он оказался еще более неожиданным: мягкий, бархатистый и очень тёплый. И с влажными ладошками. Он вцепился в мой палец так, что сложно было бы освободиться, если бы я захотел это сделать. Но я вовсе не хотел. И вообще, поймал себя на мысли, что улыбаюсь, как идиот. Мне кажется, мелкий тоже бы улыбнулся, если бы мог. Но он не мог… и вместо этого чихнул. Вернее, издал какой-то странный звук, больше похожий на фырканье кота.

А потом меня всё-таки выставили в коридор — заполнять какие-то бланки и бумаги. Где меня тут же едва не сбил с ног Иринкин муж. Я успел кивнуть в сторону комнаты, и он молча, но с крайне обеспокоенным выражением лица, исчез за дверью. А я, забыв про все формальности и бюрократию, уселся в кресло там же, в коридоре.

— Плохо выглядишь, — раздалось где-то сверху. — Бледный, как церковная мышь.

— Вообще-то, правильно «бедный, как церковная мышь», — поправил я усевшегося рядом Валерку.

— Ага, умничаешь. Значит, всё не так плохо, — усмехнулся он в ответ, вручив мне в руки сумку.

— Что это?

— Одежда. Или ты собираешься и дальше ходить в пижаме?

— Чёрт! И правда… Я даже не заметил, — пробормотал я, поднимаясь на ноги.

— Судя по выражению твоего лица, ты бы и в трусах ушел — не заметил бы, — усмехнулся Валерка.

Вернулся я, переодевшись, через пару минут; Валерка развалился в кресле, раскинув свои нижние конечности так, что в узком больничном коридоре через него пришлось бы перешагивать, если бы кому-то пришло в голову зайти в этот нелюдный уголок ожидания, и, кажется, вообще уснул. Его спокойствию можно было позавидовать. Как и умению засыпать в любой ситуации и положении.

— Эй! Не спи, замерзнешь!

Толкнув Валеркину ногу, я сделал попытку перешагнуть через него — чтобы покинуть этот душный аппендикс коридора — но споткнулся и едва не упал. Валерка поймал меня за локоть и, сдерживая смех, дернул меня за руку так, что я уселся ему на колени.

— Совсем сдурел? Мы тут вообще как бы в общественном месте! — тут же возмутился я.

— И что? Тут никого нет… И вообще я спал и замерз, меня нужно согреть.

— Ага, прям сейчас и здесь, — пробурчал я, пытаясь подняться на ноги — безуспешно.

— Зачем? В нас здесь вроде пока никто не нуждается, можем вернуться домой, — усмехнулся Валерка.

— Да ну тебя! — отмахнулся я, вставая и на этот раз всё же успешно.

— Не понял… — Валерка поднялся тоже. - Это, типа, ты отказался? Добровольно? Отказался? От секса? Может, ты заболел?

— Отстань, — пробурчал я. — По-твоему, я настолько озабоченный?

— Вообще-то, да, — рассмеялся он, но еще прежде, чем я успел сказать что-то сугубо язвительное в ответ, Валерка схватил меня за руку и, притянув к себе, обнял за плечи. — Расслабься. Шучу я, шучу. Ты выглядишь так, словно тебя каток переехал.

— Да нет, я просто слегка… в шоке. От происходящего, — признался я.

— Поехали домой. Отдохнёшь, отойдёшь. Сделаю тебе кофе, как любят кулинарные извращенцы, с полкило сахара.

— И кто из нас еще заболел? — усмехнулся я.

— Не язви, а то я передумаю.

Мы уже дошли до лифта, когда Валерка резко остановился и, хитро улыбнувшись, полез во внутренний карман куртки.

— Совсем забыл — тебе письмо.

Он протянул мне конверт из плотной бумаги — нетипичный для обычной почты. Не обратив внимания на отправителя, я разорвал конверт и вытащил открытку, усеянную сердечками и блёстками.

— Приглашение? — пробормотал я, пробегая взглядом по длинному для обычного приглашения тексту.

На гладкой белоснежной бумаге золотистыми буквами были выведены два знакомых имени: Екатерина Шелестова и Артур Барханов.