Европейский сезон

— Кэт!? — в изумлении пролепетала Флоранс. — Ты что несешь? Тебя когда инцест начал заводить?

— Ты меня заводишь. И все давно запуталось. Там, — Катрин неопределенно махнула рукой, — ты сначала заботилась обо мне, хотела защитить. А потом мы начали совращать друг друга. А потом я четыре года мечтала о тебе, мечтала, как буду тебя беречь и развратничать с тобой. И я хочу жить с тобою всегда. До самой смерти. Тебе будет сто двадцать лет, мне — чуть за сотню. Так ли уж важна такая мизерная разница? Надоест этот мир, мы придумаем что-нибудь поинтереснее на том свете.

— В сто двадцать лет едва ли я буду способна что-нибудь придумывать, — пробормотала Флоранс. — Я буду прибывать в глубоком маразме. Имя бы свое тогда не забыть.

— Нужно вести правильный образ жизни, — заметила Катрин. — И все будет хорошо.

— Тебе придется меня хоронить. Сморщенную и беззубую, — Флоранс передернуло от отвращения.

— О зубах нам придется специально позаботиться. И обо всем другом. Но вполне вероятно, — это тебе придется побеспокоиться о возложении цветочков на мою безымянную могилку. Если у меня вообще будет могила. Честно говоря, я не надеялась дожить до встречи с тобой. Кто знает, как может пошутить судьба в будущем?

— Этого еще не хватало! — взвыла Флоранс. — И думать отаком не смей! Хватит с тебя войн и дурацких приключений. Я тебя ни в какое дерьмо никогда не пущу!

— Вот, — радостно воскликнула Кэт, — ну разве ты не похожа сейчас на мамочку? И выражения родные. Прямо сердце радуется. Удочери меня хоть немножко. И будем меньше обижаться на всякие лексические и юридические тонкости.

— Да уж, — Флоранс смущенно посмотрела в сияющие изумрудные глаза. — Не уверенна, что смогу спокойно заниматься сексом с "частично удочеренной". И потом, помниться, где-то в России у тебя имеется настоящая мать?

— Маман по мне совершенно не скучает. Опять ты предаешь значение каким-то формальностям. Я уже совершеннолетняя. Разрешения опеки не требуется. Черт возьми, да я уже сама вдова! У меня пасынок и падчерица имеются. Правда, надеюсь, они сейчас без меня прекрасно обходиться. Удочери меня хоть немножко, а?

— Кэт, ты меня шокируешь. У меня, кстати, сын есть, если ты помнишь.

— Я отниму у него совсем чуть-чуть материнской любви. Твой Жозеф учиться, потом уедет служить, зарабатывать себе наградные, медальки и прочие цацки. С ним все будет хорошо.

— А если он попадет на какую-нибудь идиотскую войну? Я не переживу, если он окажется под пулями.

— Ну, он очень целеустремленный мальчишка. Ты же видишь, как он мечтает надеть форму. От судьбы не уйдешь. Он будет служить, а я буду помогать тебе по хозяйству и успокаивать. Хорошо?

— Что здесь хорошего? Несешь какой-то бред. Не желаю я тебя удочерять. Хватит с меня одного заносчивого отпрыска.

— Жо поумнеет. А я буду не очень глупой, — Катрин взяла подругу за руку. — Кроме того, я тебя тоже могу немножко удочерить. На правах близких родственников мы сможем орать друг на друга и не обижаться. Фло, нам жутко мешают рамки приличий и воспитаний.

— Нам? Приличия? Ты о ком-то другом говоришь. И вообще твоя психологическая установка выглядит совершенно иезуитской. Я даже не понимаю, насколько ты сейчас шутишь.

— У меня с юмором плохо, — Катрин поцеловала руку подруге. — Если не хочешь, не будем друг друга удочерять. Просто пообещай быть со мною всегда.

— Пообещать? — Флоранс сердито выдернула руку. — Пообещать можно что угодно. Но я совершенно не уверенна, что решусь стариться на твоих глазах.

— Конечно, неуверенна. Ты просто пообещай. Когда у тебя будут возникать очередные сомнения, я их буду рассеивать. А когда на меня найдет затмение, ты наставишь меня на путь истинный. Так мы и дотянем до наших ста двадцати. Я тебя очень люблю.

— Я тебя тоже очень люблю, — Флоранс неожиданно для себя всхлипнула. — Только одного чувства мало. Невозможно исходя лишь из чувств, планировать жизнь на десятки лет вперед. Такой долгой любви не бывает.

— Значит, — наша будет первой. Ведь мы кроме любви и еще много чего умеем. Ты подумаешь над этим?

— Подумаю, господин сержант. Сейчас я уверена только в том, что мы способны нести абсолютную чушь. Вообще-то мы начали говорить о твоей сумасшедшей подружке.

— Во-первых, Фло, если ты собралась величать меня по званию, — то именуй, "товарищ старший сержант". Во-вторых, — Найни не сумасшедшая. Странности у нее остались, но это сущие мелочи по сравнению с тем кошмаром, что был изначально. Посмотрела бы ты на это чучело раньше. Сущая клиника. Она хорошая девочка. И как не странно звучит, — мой друг.

Флоранс судорожно вздохнула:

— Кэт, ты же регулярно ее бьешь. И серьезно утверждаешь, что она твой друг?

— Да. Ей нужно. Как укол инсулина. Иначе Найни будет плохо.

— Катрин, это противоестественно. Её нужно лечить.

Подруга пожала плечами:

— Ее лечили. Безо всякого успеха. Я же тебе рассказывала.

— Да, но… — Флоранс замолчала. Действительно, обо всем было сказано. Но как было догадаться, что реальность окажется столь отвратительной. Никакой игры, никакого подобия развлечения, — действительно спокойная медицинская процедура.