Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия

Однако в действительности принадлежность того или иного индивида к дворянскому сословию определялась не доблестными деяниями. Большинство дворян наследовало этот статус от рождения и сохраняло его независимо от своего отношения к военной службе и личных качеств. Таким образом, налицо было расхождение между юридической практикой и общественным мнением. В XVI–XVII вв. это расхождение постепенно сглаживалось и возобладало сохранившееся и по сей день представление о дворянстве как о качестве, передающемся по наследству. Тот же Тьерриа не ставил знака равенства между личной доблестью и дворянским статусом и подчеркивал, что последний носит наследственный характер: «Вот, говорят, что доблесть — это и есть истинное благородство (noblesse). Однако это утверждение не может быть истинным, ибо мы имеем дворянство как прирожденное (naturelle), так и гражданское (civile). Ибо дворянский род есть одно, а доблесть — другое; совершенное Государем аноблирование не есть то же самое, что заслуга аноблированного. Поэтому доблесть и дворянство различались учеными и самими законами, и историки говорили о них как о разных вещах»[112]. В известном «Трактате о сословиях» Шарля Луазо (1613 г.) дворянство рассматривалось как наследственный статус, причем Луазо обращал внимание на существующее мнение, согласно которому дворянство и личная доблесть тесно связаны между собой, так как благородное происхождение предрасполагает к доблестным поступкам: «Как бы то ни было, или потому, что их почитают за наследников отчей доблести, или потому еще, что в их лице желают вознаградить эту доблесть по заслугам, но во все времена и у всех народов мира те, кто происходит из знатного рода, ценились выше, чем другие, вплоть до того, что они были обособлены от остального народа, образуя некое сословие и почетную степень»[113].

В конце Старого порядка идея дворянства как особого качества, передающегося по наследству, приобретала подчас крайнее, «расистское» толкование, например, в «Трактате о дворянстве» шевалье де Ларока (1678 г.), открывавшемся красноречивым пассажем: «Дворянство есть качество, которое облагораживает того, кто им обладает, и которое сокровенно воспитывает в душе любовь к чести. Доблесть предков накладывает эту печать высшего благородства.

Есть в семени какая-то неведомая мне сила и какое-то неведомое мне начало, которые передают потомкам и продолжают в них наклонности Отцов…»[114]

Идейным обоснованием привилегированного положения наследственного дворянства стала легенда о возникновении стратификации французского общества в результате завоевания. Так, и в трактате Луазо мы встречаем рассуждение о том, что дворяне Франции ведут свое происхождение от завоевавших некогда Галлию франков, а крестьяне и прочие ротюрье — потомки побежденных галлов[115]. Поэтому ротюрье лишались права занимать ряд должностей, носить оружие, владеть фьефами и обязаны были платить подати сеньерам и налоги государству. Тезис о происхождении сословной стратификации из завоевания появился в сочинениях французских историков и юристов XVI в. и быстро стал популярным среди дворян, так как давал возможность обосновывать их привилегированное положение не только природным превосходством их расы над ротюрной, но и историческими аргументами[116].

Согласно общему принципу наследования дворянского статуса, он переходил по отцовской линии законным детям. Этот порядок нашел отражение в старинной шутливой поговорке: «Свободного рождает чрево, а знатного — семя»[117] (имелось в виду, что лично свободными считались дети свободной женщины, тогда как дворянский статус дети наследовали от отца). Женщина-простолюдинка в браке с дворянином становилась дворянкой. Напротив, дворянка, выйдя замуж за ротюрье, теряла свой прежний статус и могла вновь обрести его лишь во вдовстве, причем дворянское достоинство, возвращенное ей после смерти мужа, не наследовалось их детьми.

Из общего правила существовали исключения. Кутюмы Шампани и Бри дозволяли наследование дворянства по материнской линии. Этот обычай происходил от привилегии, дарованной жителям Шампани в IX в. во время войн между потомками Карла Великого. Согласно распространенному мнению, это произошло после битвы при Фонтене в 841 г., когда погибло большинство дворян этой провинции, а их вдовы получили право аноблировать своих новых мужей-ротюрье, и дети от этих браков стали считаться дворянами[118]. Обычай наследования дворянства по материнской линии существовал и в Лотарингском герцогстве[119]. Кроме того, отдельным дворянским семьям король мог за особые заслуги даровать привилегию наследовать свой статус не только от отца, но и от матери. Так произошло, например, с аноблированными родственниками Жанны д'Арк и их потомками. Со временем наследование дворянства по женской линии подвергалось все большим ограничениям[120].