Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия

Следует отметить, что деятельность обладавших степенью юристов в общественном мнении стран Западной Европы, в том числе и в Германии, стояла достаточно высоко уже в эпоху Средневековья. Так, один из самых авторитетных в Европе итальянских юристов Бартоло да Сассоферрато на основе анализа памятников римского права и современного ему феодального законодательства XIV в. пришел к выводу, что doctor legis после двадцати лет работы заслуживает графского титула[408]. Суждение Бартоло было настолько весомым, что теоретически имело силу закона, поэтому не удивительно, что уже в XIV в. в Германии широко распространяется мнение, что звание доктора обоих прав (doctor iuris utriusque) равноценно принадлежности к сословию низшего дворянства, рыцарей[409]. В общественном сознании doctores iuris воспринимались как рыцари права (milites legum). Такое положение вещей оставалось в силе и в XVI в. Показательно, что когда на Аугсбургском рейхстаге 1500 г. обсуждался состав имперского правления, то в числе квот, выделенных для представителей разных сословий, были 6 мест, которые отводились вместе «рыцарям и докторам», как бы поставленным, таким образом, на один общественный уровень[410].

Ученость и докторская степень в юриспруденции были, несомненно, фактором, облегчающим путь к дворянству того или иного выходца из бюргерства в управленческих сферах территориального государства, однако степень доктора права ни в коей мере не была гарантом аноблирования. Это подтверждают и некоторые новые исследования. Так, Максимилиан Ланциннер, исследовавший динамику аноблирования бюргерских советников на службе у герцогов Баварских в 1511–1598 гг., пришел к выводу, что динамика возвышения бюргерских советников не зависела от того, была ли у них ученая степень или нет[411].

Однако следует учитывать, что материал, который приводит М. Ланциннер, дает примеры социального возвышения в первую очередь герцогских советников из баварского патрициата, специальность которых составляли финансовые вопросы. Это второй тип социального возвышения. Действительно, служащие этого рода, как правило, не имели высшего образования, но их положение при дворе и влияние на государя, а соответственно и быстрота социального возвышения часто превосходили возможности советников-юристов с ученой степенью. Капиталом советников-финансистов были их опыт, умение и сноровка в ведении денежных дел, хозяйства территориального государства. Так, Штефан Шляйх из ремесленного бюргерского рода Ландсхута и Каспар Лерхенфельд из бюргерского рода Штраубинга стали крупными хозяйственными экспертами при дворе герцогов Баварских, им удалось существенно стабилизировать финансовую систему герцогства. Оба были аноблированы[412]. Эти достоинства опирались на деловой опыт многих поколений бюргерства и практически были вне конкуренции, так как служащие дворянского происхождения в учреждениях княжеской власти не обладали такого рода знаниями. Конкуренция же в области права со стороны дворянских отпрысков имелась, ведь наряду с сыновьями патрициата в юридических школах Италии и Германии во множестве учились и дети дворян. Могущество советников-финансистов было особенно действенным еще и потому, что они одновременно часто служили и кредиторами своих господ. Естественно росли и возможности социального возвышения. Самым ярким примером для XVI в. являются здесь Фуггеры, род которых в 1530 г. был возведен сразу в достоинство имперских графов.

Третий путь социального возвышения — это путь военной карьеры, когда дворянский титул давался за большие заслуги на руководящих военных постах особо отличившимся в битвах и войнах. Таким образом, например, был возведен в достоинство имперского рыцарства Себастиан Шертлин, известный главнокомандующий соединениями ландскнехтов на службе у Максимилиана I и Карла V. Шансы возвыситься именно на военной службе в XVI–XVII вв. имели тенденцию к росту, так как специализация военного дела, развитие артиллерии предполагали наличие профессионально подготовленных военных с определенными инженерными знаниями. Это была деятельность, по своему характеру имевшая много общего с ремеслом, в области которой продвигались главным образом люди бюргерского происхождения[413]. Особенно большие масштабы приняло аноблирование через военную службу в XVII в., в период Тридцатилетней войны[414].