Европейцы

Он входил, а они выходили, и его «Я так и знал, что где-нибудь на вас наскочу», с невозмутимым простодушием брошенное им в лицо, произвело на них – мгновение спустя – такое впечатление, как если бы перед ними вдруг разостлали огромный пушистый ковер в цветах и узорах, приглашая на него ступить; и в них заговорила совесть. Ответный их возглас вряд ли мог, по ощущению Мод, сойти за радушное приветствие, и, лишь увидев, как это безразличие, в свою очередь, остудило бедного джентльмена, Мод вдруг поняла, до какой степени они с Байтом были все это время поглощены друг другом. И все же физиономия Маршала, пока они, застряв в дверях, уклончиво молчали, не предлагая ему ни вернуться вместе в закусочную, ни отправиться куда-либо в другое место, – физиономия эта, маячившая перед ними в ожидании обещанных Байтом указаний, чем-то похожая на нарядную бонбоньерку, мелковатую и удобную только своей плоскостью, – вызвала в памяти нашей героини сладкие мечты, которые ее спутник навеял бедному джентльмену в их последнюю встречу, и это сразу несколько изменило – в сторону сочувствия при всей его глупости – ее отношение к нему: ведь Байт и на ее счет позволял себе забавляться. На какой-то миг она ощутила себя союзницей их незваного гостя и в порыве добрых чувств, уже не раздумывая, повернулась к Байту.

– А вот и твой неуемный претендент, – сказала она, – на вакансию, которая теперь так кстати открылась.

– Я осмелился, – сразу оживился мистер Маршал, – прийти, чтобы напомнить вам – время не ждет.

Байт окинул его несколько двусмысленным взглядом:

– Боитесь, как бы вам не перебежали дорогу?

– Свято место пусто не бывает.

– Мистер Маршал полагает, – Мод снова выступала его рупором, – что оно, пожалуй, чересчур стремительно освободилось.

Мистер Маршал не замедлил оценить – в свойственной ему широкой открытой манере – помощь, которую она оказала ему своей находчивостью.

– Да, я, знаете ли, хочу попасть на газетную полосу, прежде чем что-нибудь еще произойдет.

– А что, – осведомился Байт, – вы боитесь, может произойти?

– Мало ли что. – Он улыбнулся. – Я сам – разве вы не понимаете? – сам хочу произойти. Первым.

Тут и Мод Блэнди невольно впала, разъясняя своему приятелю, в тот же сладкий полупросительный тон:

– Да уж, произведи его. Что тебе стоит его произвести!

– Пожалуйста! Что вам стоит меня произвести, – подхватил Мортимер Маршал.

Они стояли все вместе там, где остановились, держа свой странный тройственный совет, и из-за его необычного тона и числа участников любому прохожему, слуха которого он коснулся, представлялись, надо полагать, людьми, обсуждающими не только вопросы, подвластные паркам, но и, несомненно, разыгрывающими нечто вроде встречи этих грозных сил. «Произвести-произвести!» – мрачным эхом повторял Байт, словно от этого возгласа зависело нечто судьбоносное. Однако исполнение сего желания было столь же далеко, как и возможность для Байта хоть что-то возразить, так как к его голосу присоединился другой, вначале далекий и еле слышный, и, внеся зловещую ноту, заглушил все остальное. Он прорвался сквозь грохот проезжих улиц, со стороны Флит-стрит; вслушиваясь, наши собеседники обменялись взглядами. Вслед за тем они определили – кричат на Стрэнде, а секунду спустя в вечернем воздухе вновь разнеслось:

– Возвращение Бидел-Маффета! Потрясающая сенсация!

Потрясающая, ничего не скажешь! Настолько потрясающая, что все трое побледнели, как побледнели в тот, другой раз, когда на том же месте услышали ту, другую весть, а теперь, ошеломленные, долго стояли неподвижно и молча в ожидании, прежде чем выкрик, мгновенно размножившийся, снова достиг их слуха.

– Возвращение?..

– Из мертвых – вот те раз! – Бедняга Маршал не мог унять дрожь.

– Значит, он не?.. – запнулась от изумления Мод, вместе с ним адресуясь к Байту.

Но сей гениальный молодой человек явно был столь же сильно поражен.

– Как, он жив? – вырвалось у него чуть ли не с долгим радостным стоном, в котором прозвучавшее в первый миг восхищение пополам с удивлением тут же уступило чувству комического. И Говард Байт безудержно – собеседникам, пожалуй, показалось, даже истерически – расхохотался.

Мод Блэнди и Мортимер Маршал стояли, пяля на него глаза.

– Так кто же мертв? – фистулой взвизгнул Маршал.

– Боюсь, что вы, мистер Маршал, – перестав смеяться, ответил после паузы молодой человек, и это прозвучало так, будто он видит, до какой степени мертв.

Маршал совсем потерялся.

– Но кого-то же убили!..

– Кого-то – несомненно, но Бидел, так или иначе, уцелел.

– Значит, он вел игру?.. – Нет, такое не укладывалось у Маршала в голове.

Но Мод тут интересовало даже не это.

– И ты все время знал? – спросила она Байта.

Он ответил взглядом, который в первый миг ее озадачил, но она тут же поняла, наполовину радуясь, наполовину огорчаясь, что ее гений куда проще, чем ей мнилось.

– Если бы! Я и в самом деле верил.

– С начала и до конца?

– Нет. Но после Франкфурта – верил.

– И сегодня вечером ничего не ведал?

– Разве только по состоянию своих нервов.