Европолис

— Молодежь вообще делает огромную ошибку, относясь с преувеличенным уважением к женщинам. Молодые люди горько ошибаются: женщины вовсе не хотят, чтобы их уважали, они жаждут, чтобы их смело брали штурмом. И старуха и девочка одинаково рады, когда за ними ухаживают или говорят им комплименты. В незнании этого и заключается самая большая наивность молодости, которую начинаешь осознавать лишь в том возрасте, когда ничего не остается делать, как только сожалеть. Если б молодость знала, если б старость могла… Какая глубокая истина заключена в этих избитых словах…

Капитан Минку, притягиваемый к ним, словно магнитом, подошел к доктору, который со своей обычной презрительной миной, словно глядя с высоты, рассматривал танцующих в зале.

— Не помню кто, — произнес доктор, — сравнил бал с полем сражения. Действительно — два лагеря. Женатые мужчины, озабоченные своими интересами, и женщины, жаждущие новых впечатлений, ищущие любой возможности, как бы сбежать, избавиться от повседневности. Мужчины все в черном, словно облачились в траур, женщины в белом, красном, зеленом — все цвета, кричащие и бьющие в глаза. Еще и эти офицеры в белых мундирах, похожие на бескрылых херувимов, эти пажи, многие из которых пахнут йодоформом, по которым, однако, женщины сходят с ума, стремятся к ним, добиваются их, потому что они напоминают о латах и кружевах былых времен.

Взгляни на женатых мужчин. Грубые, хмурые, они исподтишка наблюдают за своими благоверными и изредка едко усмехаются. Дома, боясь их потерять, они держат жен под замком. А здесь, на балу, они позволяют им выступать обнаженными под взглядами стольких вороватых глаз, которые следят за ними и готовы их умыкнуть. Обратите внимание на супругов в тот момент, когда они покидают бал. С какой жестокостью муж поднимает жену со стула, чтобы увести ее домой. С каким самодовольством он утверждает свое право собственности. А она с таким сожалением покидает своего пажа, развлекавшего ее на протяжении нескольких часов, заставляя забыть убийственную провинциальную скуку, среди которой она прозябает.

— Обратите внимание, каким несчастным делается лицо у бедного Нягу, когда он видит предмет своих воздыханий в объятиях Делиу, — проговорил Минку.

— И кто бы мог подумать, что появление Делиу здесь, на балу, может вызвать столько восхищения, зависти и ревности? Взгляните туда, видите в глубине зала, у окна, высокую брюнетку?

— Она недурна, — отозвался доктор, внимательно разглядывая женщину. — Достаточно привлекательна, но выглядит слишком холодной. Если бы я сидел возле нее, то наверняка схватил бы насморк.

— Ошибаетесь, она вовсе не холодна, она вся кипит. Она готова взорваться словно мина. Ей только но хватает взрывателя. Это жена одного бывшего лоцмана. Взгляните, какой у нее мрачный взгляд. Она оплакивает минувшую любовь. Делиу бросил ее: его приказом коменданта перевели в Галац. Посмотрите, посмотрите, каким убийственным взглядом следит она за ним. Ее терзает кровожадная ревность.

— Любовь и ненависть, — назидательно заметил доктор, — две соприкасающихся противоположности. Из всех страстей, мучительно терзающих человека, самая страшная — это ревность. Как только тебя отравит яд ревности, ты сразу становишься и тираном и рабом одновременно.

Словно раненый зверь в засаде, сидела Пенелопа в глубине зала возле окна. Она пришла на бал вместе с американцем. Искусно подкрашенная, в платье из черной тафты, украшенном старинной гранатовой брошью, она заняла место среди серьезных дам. Свою роль покровительницы она играла с большим тактом и достоинством.

Замкнувшись в себе, она сидела неподвижно и, чуть прищурив глаза, разглядывала людей, которые оживленно толклись в зале, словно пчелы в улье.

Какими жалкими представлялись ей эти балы с их претензией быть похожими на дипломатические приемы. Она прикрывала глаза, и словно на таинственном экране начинали проплывать картины ее детства, возникая из глубины памяти… «Какими роскошными, какими пышными были тогда балы в русском посольстве в Константинополе!..»

Погруженная в свои воспоминания, Пенелопа вздрогнула от неожиданности: в дверях появился Делиу. Она не верила своим глазам, ведь ей было известно, что он не мог прибыть в Сулину вместе с эскадрой.

«Когда же он приехал? Какая мужская красота!»

И взволнованная Пенелопа, охваченная каким-то страхом, почувствовала, как кровь приливает к сердцу. Ей казалось, что она сходит с ума. Этого она никогда не ожидала: видеть его перед собой и не иметь возможности даже перемолвиться словом. Ей хотелось броситься ему на шею и задушить поцелуями. Пенелопа сидела как на угольях, но не могла даже подняться со стула. Она была парализована, прикована к своему месту. Так неподвижно она вынуждена будет просидеть всю ночь, ведь за нею неотступно следило бесчисленное количество глаз.

Делиу с гордым высокомерием оглядел зал и не заметил ее. Или только сделал вид, что не заметил. Это ужасно…