Евротур. Бешенство. Первая редакция

Гжегож держал автомат уверенно, он служил в армии и в свободное время любил сходить в тир или поиграть в пейнтбол. Конечно, такой опыт бесконечно далек от боевого, но это куда лучше, чем не иметь опыта вообще.

Стеклянная дверь была заперта, и Гжегож без долгих колебаний разбил верхнюю секцию резким ударом приклада. Расчистив проход от осколков стекла, он повернул ручку замка и открыл створку. Пленка отыскалась практически сразу, но Гжегож немного задержался — решил взять несколько, на всякий пожарный.

Едва он вернулся на улицу, как увидел, что Томаш присел, укрываясь за корпусом джипа. Сын махал рукой, давай понять, что надо уходить, но осторожно. Гжегож, пригибаясь, побежал к машине. На полпути он повернул голову влево, и обомлел.

На них надвигалась целая армада зомби, заняв собой всю проезжую часть тротуары. Зараженные неспешно шли в сторону старого города. Они двигались мерно и неторопливо, до тойоты им оставалось еще несколько сот метров. Время есть, спокойно.

Гжегож быстро пристроил пленку на сиденье водителя, потом на пассажирском кресле, и завел мотор. Томаш занял свое место и тут же опустил стекло и высунул пистолет.

— Не вздумай, — коротко бросил Гжегож, заводя мотор. Внезапно виски сдавило от нестерпимо острой боли, а в ушах что-то тонко и противно зазвенело. Возникло ощущение, что в мозг воткнули тысячи проводков и пустили по ним электричество. Превозмогая себя, Гжегож включил передачу и надавил на педаль акселератора.

Машина бодро затарахтела и направилась прочь от толпы зараженных. Гжегож тут же обратил внимание на датчик топлива, работающий только при заведенном двигателе, и облегченно выдохнул — половина, то есть где-то тридцать или даже сорок литров. Красота.

Зараженные так и шли, словно бы не заметив такой желанной еще два дня тому назад добычи, которая ускользнула буквально у них из-под носа. Они как будто плыли по воздуху, влекомые в одно им ведомое место. Лишь когда зомби скрылись из виду, Гжегож понял, что же его так напугало — зараженные внезапно перестали быть похожими на людей, даже внешнее сходство как будто бы исчезло. Они невозмутимо маршировали, накатывая на город подобно цунами, и ничто не могло их сдержать. От этой армии бывших людей исходила такая мощь, что в голове не могло даже возникнуть мысли о сопротивлении. Их вела сама Смерть, и бороться было бесполезно.

Томаш видел, как крепко отец вцепился в здоровенный руль джипа — так, что побелели костяшки пальцев. Плотно сжатые губы и побледневшее лицо свидетельствовали о том, что он из последних сил держит себя в руках. Томаш тоже перепугался, и от крика он удержался лишь потому, что кто-то словно пережал трахею мерзкой холодной рукой, заставив сердце конвульсивно трепыхаться от недостатка кислорода, а уши чуть не лопнули от странного звука, зазвучавшего в черепной коробке. Он смог сделать вдох лишь спустя полминуты, которая показалась ему вечностью.

Дело приняло совершенно неожиданный оборот, такого Томаш никак не ожидал. Он видел из окон машины, что зараженные идут по параллельным улицам, выходят из дворов и жилых домов на главную дорогу, выбираются из разоренных продуктовых лавок и супермаркетов, движимые одной целью, которая лежала где-то на юге.

Одиночки собирались в стайки, которые затем сливались в большие группы, а те, в свою очередь, ручейками вливались в плотный поток шагающих в ногу роботов, еще неделю назад таких непохожих, а сегодня превратившихся в одно целое.

Джип остановился только проехав с десяток километров. Нужно было быстро запастись бензином и подумать, как вернуться домой — повсюду были зомби, повылезшие из своих темных нор. Теперь встреча с ними сулила куда более серьезные проблемы, чем прежде.

Внезапно раздался рев мотора, и из-за пулей вылетел черный автомобиль. На огромной скорости он пронесся мимо машины Кошевских, проигнорировал оглушающе громкий сигнал, на который тут же нажал Гжегож, и помчался на север, прямо навстречу толпе.

— Твою мать! — зарычал Гжегож, с визгом тронулся и круто развернул автомобиль.

— Ты что, за ними решил ехать?! — от волнения голос Томаша дал петуха.

— Конечно, — коротко бросил Гжегож. — Пристегнись, сын, сейчас будет весело.

24. Тригород

Леха проспал немногим больше часа, а потом начал засыпать меня жалобами на неудобное сиденье.

— Какое-то оно мягкое слишком, вот в Форде было в самый раз.

— Так ты лезь назад, так устройся и спи себе, нам еще ехать и ехать.

— Да ну, чего я, хоббит что ли, чтобы на заднем сиденье уместится? Это ж как придется сложиться! Вот ты бы еще мог, или Семен, а мы с Ванькой высокие.

— Ну, извини, отель пятизвездочный предложить не могу, — я пожал плечами. — Терпи уж, коль подвизался меня сопровождать.

— А куда деваться, своих на войне не бросают.

Мы проехали еще несколько километров. Леха елозил по креслу, безрезультатно пытаясь устроиться на боку, и в итоге плюнул на эту затею и предпочел остаться злым и не выспавшимся.

— Тормози!