Евсения

Особенно отчетливо эта безобразная картина была видна мне сейчас, с самой середины узкого, на ширину полутора подвод, дощатого моста, перекинутого через Козочку в миле от новой Букоши и на тракте, ведущем к нашей веси и дальше на юг вдоль Рудных гор. Еще одно «новое веяние» — новый мост. Старый, правда трухлявый, но, еще вполне себе действенный, обвалили вскоре после начала рудокопной канители. А новый был построен уже ближе к прииску и исключительно на деньги его хозяина, а, значит, и проезд (проход) по нему являлся исключительно же платным. Мало того, с обязательным личным досмотром (а вдруг кто камушки неучтенные заныкал?). Обычно, этим делом специально нанятый маг занимался. «Просвечивал» своим магическим взглядом, особо никого в пути не задерживая, и зевал себе в кулак. Но, сегодня его явно на мосту не наблюдалось. Зато наблюдался большой затор. Причем, довольно длительный. Причиной ему стали несколько груженых подвод, досмотр коих в сложившихся обстоятельствах требовал большой тщательности. «Тщательность» эту уже протащили мимо меня в сторону охранной будки в двух объемных бутылях и одной, накрытой полотенцем корзине, но, заметных подвижек что-то не наблюдалось.

Пеший же народ в это время заметно скучал, развлекая себя в ожидании поднятия шлагбаума, кто на что горазд. Кумушки из нашей веси трещали сбоку от меня языками, добавляя к грязи в реке еще и свою от семечек шелуху. Старик, явно блаженного вида что-то напевал себе под нос, беззаботно подставив лицо солнцу, а двое мужчин, как раз, напротив, о чем-то в полголоса перепирались. Один из них, коренастый, с короткими седыми волосами и ершистой щетиной на всю физиономию все время хватался за поводья примотанного к перилам коня и делал при этом отмашистый жест рукой. А второй, стоящий ко мне спиной, в кожаном жилете на голых прямых плечах ему не менее азартно парировал, правда, без жестов. Но, зато, то и дело, запуская пальцы в темные до плеч волосы. Я сначала тоже, ради собственного развлечения, пыталась прислушаться то к кумушкам, то к песне старца. А потом и к горячему спору. Но, скоро мне вся эта чужая жизнь наскучила, и я вновь развернулась лицом к бегущей воде, подтолкнув мысли собственные за ней следом…

И ведь как они тут же понеслись. Прямо до дома Любониного. Правда, ее самой сейчас там не было. Хотя, если я здесь еще поторчу, то, возможно и она подкатит на жениховском рыдване с Галочкой рядом и Русаном сбоку… Русаном… Давно я такого яркого и чистого света не видала, какой эту грустную парочку друг к другу тянул, переплетая их сияния. И хоть мужиков в принципе недолюбливала, но, не осознать сейчас не могла — грид этот всяко лучше «липкого» богатея Ольбега. Тем более, если любят они с подружкой друг друга, пусть и тихой любовью, от самих себя сберегаемой. Ну, да жемчужины вам в помощь. Ведь, в них теперь часть Русановой души. А, значит, вместе они неразлучно. «Что же дальше будет… Что будет…», — отмахнулась я как от мухи, от тихого, постороннего звука, пытаясь сосредоточиться на будущем двух влюбленных. — «Что с ними будет, мы… Да что ж это!» — не выдержав, вновь развернулась к заторным подводам и зашарила глазами в поисках источника этого заунывного ушного «зуда».

Шел он из самой ближней ко мне подводы, видной с этого места достаточно хорошо. И был похож… на тихий плач. Детский, тоскливый. Так не ноют, когда просто пытаются привлечь к себе внимание старших, а только лишь от безысходности. Да что же это?.. Ответ обнажился тут же. Потому как очередь досмотра дошла до этой самой крайней подводы. Сначала подошли к ней вразвалочку два наемника с охранными бляхами на потрепанных куртках, а следом за ними подоспел и сам хозяин подводы, суетливый мужичёнка с заткнутым за пояс кнутом. Он же, после властного кивка одного из блюстителей, с явной неохотой, отдернул в сторону дерюгу. Под ней оказалась небольшая клетка из буковых тонких штакетин, а внутри ее на яркий свет и людей моментально ощерилась молодая взъерошенная волчица, под передней лапой которой комочком затих маленький серый детеныш. Вот он то и плакал так жалобно все это время.

Наемники, разом отпрянули от рычащей мамаши, потом, опомнившись, переглянулись между собой и затянули свою обычную песню, количество куплетов в которой зависело лишь от практичной смекалки мужика. Но, тот, судя по реакции, либо в дороге уже издержался, либо смекалкой этой и вовсе не обладал, начав в ответ им свою:

— Да что же вы, добрые люди? Я по всем правилам зверей перевожу. И выловил их, где положено, не в хозяйских угодьях. У меня в свидетелях — Макарьевский егерь. И расписка от него есть.

— И что нам с твоей расписки? — хмыкнул, обнажив щербину между зубов, один из наемников. — Так, если ты все правила знаешь, то знать должен, что тварей таких опасных в железных клетках перевозить надо. А, вдруг, она перегрызет твои трухлявые сучки и народ покусает?