Евсения

— Что?! — только сейчас заметила я застывшую в дверях дома Адону, которая в моем утреннем списке «пострадавших» значилась второй. — И не смотри так на меня! О-о, как же мне все это надоело. Я теперь, оказывается, без перерывов на отдых могу людей калечить — большое везение… Адона, ты чего?.. — вот, всегда удивлялась, как при такой хрупкой дриадской фигурке, можно обладать совсем нешуточной силой… Знать бы еще, за каким рожном она ее ко мне применить решила. — Ты куда меня тащишь?.. На берег? И что мы там забыли? Топиться будем?.. Да, молчу, — и припухла, на всякий случай, наблюдая за рыскающей глазами по траве нянькой. Наконец, она нашла то, что так усердно искала — тоненький ивовый прутик, и, тоже, на всякий случай, строго им передо мной взмахнув, принялась быстро рисовать на рыхлом песке. — Это что?.. Руна? — попыталась я вслед за ней комментировать. — Руна… Луна? — склонилась над кружком с «ушами» — месяцами по бокам. Адона же удовлетворенно кивнула и двумя росчерками провела стрелу от рисованной руны к самой кромке воды. — Ага… Ну, это я и без тебя знаю, — разочарованно буркнула я, такой известной истине. — Связь между луной и водой очевидна. Одно без другого слабеет. А сегодняшнее полнолуние — самое сильное для водной магии время, — нянька, на мгновение замерла, не отрывая от меня взгляда и, будто решившись, медленно начертила еще одну стрелу. Теперь уже направленную… — Что?.. — неожиданно сипло выдавила я, и подняла глаза к женщине. — Луна, вода…я… Но… я же — дриада, Адона? Дриады любят воду, но не умеют ей управлять… А я что, умею?.. Но, почему, Адона? — нянька моя вздохнула и, склонившись совсем низко, начертила еще одну руну — ровно посередине между мной и водной кромкой… «Отец». Палочка с двумя кривыми перекладинами. — Мой?.. Значит, мой отец был магом воды?.. Адона… А почему же ты раньше мне этого… Постой, значит, батюшка Угост… тоже? Да? Нет? Адона, постой! Ты куда?! — но, нянька моя меня уже не слушала, с душой запустив свой чертильный прутик во, вдруг, всколыхнувшиеся слева от нас камыши… Тишок, будь он! Волховецкий подслушник. — Адона, не переживай. Я сама с ним… договорюсь, — оторвала я взгляд от мелькающей вдоль берега серой точки, но, женщины со мной уже рядом не было. Она быстрым шагом возвращалась обратно в дом — все, конец откровениям. Да мне и этих, правду сказать, хватило…

Солнце уже зависло в прощальном поклоне над высокой стеной заповедного леса, когда я, с горячей шанежкой на ладони, ступила на шаткий озерный мосток. Огляделась по сторонам, скользнув прищуренным взглядом по притихшим камышам вдоль берега, кувшинкам, желтым, уже полусонным, на зеленом, колыхающемся ковре, и села, свесив к воде ноги, на прохладные доски:

— Тишок — Тишок, хочешь пирожок?.. Тишок, а Тишок, ну, хочешь пирожок? Или, сытый с утра? — удовлетворенно отметила краем глаза легкое шуршание в ближних зарослях — трусливый, поганец, да шанежка моя все одно, сильней с таким то «убийственным» благоуханием. — Ну, да, я сама сейчас его съем. М-м-м… И маслицем сверху смазано и на сметане замешано… А вот как в рот то засуну…

— Э-э! Обжора тиноглазая! — вынырнул бесенок из-под мостка, и с сопением взобрался на доски. — К тому ж обманщица.

— Подумаешь, зато в рифму. Или, ты шаньги не уважаешь?

— Уважаю, конечно, — буркнул Тишок, не отрывая круглых глазенок от моей руки. — А еще уважаю пирожки с брусникой. И со щавелем. И с крольчатиной. И булочки с маком и пряники на меду и…

— … и свежие яйца из курятника тетки Янины, — закончила я за открывшего удивленно пасть прохиндея:

— А ты откуда знаешь?

— По описанию вычислила. Тебя тетка Янина кумушкам у весевой лавки очень красочно обрисовала. Правда, по тому описанию, у тебя, вместо рожек на макушке корона была зубастая, а вместо хвоста — огненный хлыст. Но, узнать можно. Только ты, знаешь, что… имей в виду, она капкан грозилась поставить. Тоже — с зубьями, — закончила, уже едва сдерживая смех, наблюдая за приунывшим вмиг вором.

— Ой, горе мне, горемычное, — тяжко вздохнул тот, хлопаясь со мной рядом.

— Еще какое горе, — подпела и я в той же манере. — Особенно, если батюшка Угост узнает, что ты, вместо того, чтоб на Охранное озеро его сопровождать, как и положено приличному слуге волхва, по курятникам чужим шманаешь… На, зажуй свое «горе» горяченьким.

Бесенок вздохнул еще раз, раздув свои козлиные ноздри и с усердием принялся за картофельную шаньгу:

— И в правду, вкусно… М-м-м… Евся…

— Да.

— А ты ведь ему про то не скажешь, моему господину?

— Посмотрим на твое поведение.

— Я понял… Евся… А разгадай загадку.

— Ты что, со стишков на загадки перешел? — оторвалась я от созерцания водной глади.

— Ну-у, они тоже с рифмой, — жуя, пояснил бесенок.

— А-а. Давай, загадывай.

— Подскочила нечесаной с утра. Прогнала жениха из окна, — выдал рифмователь и выжидающе уставился на меня.

— Ага…

— Ага. А я еще одну знаю. Хочешь, загадаю? — и, не дожидаясь дозволенья, выпалил. — Летела с моста. Прихватила молодца… А эта тебе как?