Евсения

— И действительно… А почему ж ты тогда в Медянск едешь, а не в Бадук? Ты боишься, что Русан тебя не примет или, что Ольбег его за такое вероломство прибьет?

— Угу… Прибьет. Точно, прибьет.

— А письмо ему написать со своим новым адресом? — зашла я с другой стороны.

— Узнает и… прибьет, — осталась непреклонной Любоня.

— Да-а. Хорош жених… со всех сторон, — в раздумье нахмурила я брови.

— Евся, он и за меньшее не щадит. У него охранник с кухни ложку серебряную унес, так он его выпороть велел… прямо на центральной улице Букоши… со спущенными штанами, — добавила страсти подруга, распахнув на меня глаза…но, я ее уже мало слушала… я медленно — медленно вспоминала:

— Жизнь моя, пожухлый лист! — выдохнула, отмерев, и поскакала вверх по лестнице, а вернулась оттуда уже со своей сумкой, которую тут же публично на стол и вытрясла. — Все, мне — конец. Пожила хорошо, — на столе, среди прочего женского счастья, приветливо поблескивала в утренних лучах половина легендарной «Кентаврийской Омеги». — Адона, ты быстро до своего леса добежишь? И ты давай в свой Медянск отсюда, пока не поздно.

— Евся, ты чего несешь? — не на шутку струхнула Любоня.

— Да я уже… вынесла, — скрестив на груди руки, буркнула я в ответ. А потом еще хотела добавить, откуда именно, но, в это время в дом вошли двое совершенно довольных жизнью и мокрых мужчин. Один из которых, сразу с порога начал важную церемонию:

— Адона, Евсения. Это — мой друг, Хран. Вы позволите ему войти в ваш дом? — нянька моя, оторвав от стола растерянные глаза, кивнула. — Спасибо. Мы в вашем озере… — начал улыбающийся Стах, но, тут, взгляд его с моей хмурой физиономии переместился прямо на стол. — В вашем озе-ре… Радужные небеса. Нет, такого… не бывает.

— Место у вас здесь сказочное, — расплылся в два ряда зубов второй из вошедших. — А озеро — так и жил бы здесь, на мосточке с… удой… — результат тот же.

— Да что вы говорите? — с возросшим интересом уставилась и я на подкову. — Стах, ты что, золота никогда не видал… ворованного? — тут же решила покаяться.

— Евсения, — не отрываясь от оного, глухо произнес Стахос. — Скажи мне, откуда у тебя это? Это же, то, что я думаю: Кентаврийская…

— Ага, — тяжко вздохнула я. — Омега, будь она… А ты что, тоже коллекционер? Ценитель прекрасного и чего-то там еще?

— Он…

— Хран, я сам. Нет. Дело в том, Евсения, что причиной нашего пребывания здесь как раз она и является, эта подкова. Мы должны вернуть ее законному владетелю.

— А кто это? — недоуменно прищурилась я. — Самому Тинаррскому царю?

— Правителю… Тинаррскому правителю, — отрешенно кивнул Стах, а потом внимательно посмотрел на меня. — Ты так и не ответила, откуда она у тебя?

— Спёрла. Из дома ее жениха, Ольбега, — уныло глянула я на онемевшую Любоню. — Хотела в ее глазах этого… скомпрометировать. А получилось вот что… Нечаянно. Просто, я его по голове этой реликвией ударила, когда он… ну, в общем…

— Евся, а я чего-то недопоняла… — медленно начала подниматься из-за стола моя дорогая подруга. — Ты как жениха моего хотела, это самое слово?

— Оно «лишить уважения», означает, — видя такое дело, на всякий случай уточнила я.

— Да даже и так. Каким способом то?

— Ну-у, — обвела я присутствующих взглядом, взывающим к помощи, да, видно и их этот вопрос тоже очень сильно волновал. — По-своему.

— По какоему? — нависла надо мной Любоня. — Да мне на него уже с пожарной каланчи, но ты ж — моя лучшая подруга. И к моему, тогда еще жениху без меня в дом?!

— Любоня, это не то, что ты себе опять придумала в своей пустой кадушке, — пошла я в ответное наступление, однако, до сих пор, сидя. — Не собиралась я к нему в постель. Для этой цели другая была приготовлена.

— Так ты не одна туда поперлась?

— Одна.

— А где ж вторую схоронила?

— Да нигде я ее не хоронила. Она вообще — не живая.

— Так он что… — выкатила Любоня глаза и глубоко задышала. — с упо-койницами развлекается?

— Чего?! Ну ты… Вот с этой он должен был… — всего через долечку прямо на нашем столе появилась стоящая в полный рост дама с картины.

— Евся, убери морока со стола!

— Тетка Адона, так вы не… — б-бу-ух…

— О-ой… — проводила я растерянным взглядом выскочившего из дома на всем скаку Храна. Однако ржание его конское расслышала…

Не знаю точно, сколько прошло времени. По мне, так целая вечность, до того момента, как мы, той же компанией собрались за тем же столом. Спокойные и готовые, хотя бы молча кивать. Потому что долго настраиваться, этого самого времени не было ни у кого из нас. Подруга моя, благоухающая семитравным успокоительным настоем, стойко держала форму, лишь изредка бросая взгляды куда-то поверх наших голов, после чего обязательно икала. Но, то — от трав. Зато на пользу. Я же, смирившись с мыслью, что жизнь моя «хорошая», внезапно начавшаяся, так же внезапно и прекратилась, просто сидела, обхватив руками колени, и смотрела в одну точку. Адона тоже молчала, лишь подливая Храну свой смородиновый чай (и куда ж в него столько лезет?) Один лишь Стах был действительно занят важным делом — рассматривал с разных сторон мою уворованную подкову (как еще на зуб не попробовал?).