Эвтаназия, или Путь в Кюсснахт

Когда Джомолунгма вваливалась в комнату, где жила Анна, то была уже хороша. Выпив поднесенную стопку и заев ее конфеткой, она удалялась. И начиналась ночь любви. Если гость был один, то вытаскивалась и целомудренно ставилась раскладная ширмочка, прикрывавшая любовное ложе с трех сторон. Но если кавалеров было двое, то затея с ширмочкой теряла всякий смысл. Свет, правда, неукоснительно выключался. А потом начинали жалобно скрипеть кровати, кавалеры пыхтели, девочки взвизгивали и стонали. Еще хуже было то, что они переговаривались друг с дружкой и с третьей лишней (Анна, понятно, была не в счет), фыркали, хихикали, а иногда делили кавалера на двоих. Если же один из них оказывался не на высоте, громко обсуждали его огорчительную слабость.

Что оставалось делать Анне? Она убегала на кухню и читала там, дожидаясь, когда «любовь» закончится. Читала и плакала…

Хотелось спать. Она порой подходила к закрытой двери и прислушивалась, пытаясь определить, можно ли уже зайти. Когда начинал доноситься храп, она проскальзывала в комнату и тихо забиралась в свою постель. Но иногда «любовь» возобновлялась после краткого отдыха. Тогда приходилось с головой накрываться одеялом и утыкаться в подушку, чтобы не слышать любовных стонов и скрипа вконец расшатанных кроватей.

***

Однажды кавалеров оказалось трое. А тут как назло – к одной из соседок приехала из деревни мать, и они отправились навещать родню. Взоры изрядно наклюкавшегося и оказавшегося без пары кавалера обратились на Анну. Да, не слишком казиста, но, как говорится, с лица воду не пить. И, вообще, не пропадать же впустую вечеру? Он какое-то время размышлял, но решился, подошел к Анне и облапил ее. Она его отпихнула.

– Да ладно, не строй из себя целку, – зло промычал он.

– Дык она целка и есть, – фыркнула одна из девчонок. Анна вспыхнула, выскочила из комнаты и забилась на кухню, где сидела чуть ли не до утра, пока все там не кончилось…

Неожиданно в жизни Анны возник фабричный бухгалтер Анатолий Макарович. Он несколько раз подсаживался со своим подносом за стол, где она сидела в обеденный перерыв. Однажды пригласил в кино.

– Анна Давыдовна, тут фильм хороший идет – «Весна на Заречной улице». Про любовь… Сходимте? – со значением предложил бухгалтер. Анна не строила иллюзий – Анатолию Макаровичу было сильно за сорок, и он был женат. После войны, с которой он вернулся целым и невредимым, если не считать двух пальцев на правой руке, начал активно делать детей. Человек он был простой, но славный. И Анна пошла с ним в кино, где он начал ее тискать трехпалой рукой. Ей было неприятно, но она не противилась.

Они еще дважды ходили в кино.

– Анна Давыдовна, может, хоть в гости пригласите? Посидим, побеседуем. Я бы и сам пригласил, но у меня, понимаете, жена, – честно признавался бухгалтер.

– А у меня полная комната соседок, – отнекивалась Анна.

– Соседки не помешают. Я с ними договорюсь, – пообещал Анатолий Макарович.

И точно – в день, когда она его пригласила, никого из соседок не было. Анна поняла, что он с ними сговорился. Она купила банку шпрот, колбасы, изжарила картошку. Деликатный бухгалтер явился с бутылкой «Кагора». Они посидели, а потом это случилось… Как-то впопыхах, безотрадно… Анатолий Макарович деловито посмотрел на часы:

– О, уже девятый час. Мне пора. Спасибо за угощение.

Не успел бухгалтер уйти, как в комнату со смехом и визгом ворвались соседки. Может, все время торчали под дверью и в замочную скважину подглядывали. В руках у одной был букетик вялых ромашек. Она протянула ей цветы.

– Это тебе…

– Мне? – удивилась Анна. – За что?..

– Ну как же. Все-таки у тебя сёдни особый день. Макарыч же тебя отымел?

Анна молчала, отвернувшись. Тогда одна из соседок сорвала с кровати наспех накинутое при их появлении одеяло, схватила простыню, с гиканьем бросилась в коридор и, размахивая ею, как флагом, стала скандировать: «Ма-ка-рыч! Ань-ке! Цел-ку! Сло-мал»! Остальные – за ней. Анну вырвало прямо на пол.

На следующий день после этого случая она нашла и сняла за 10 рублей угол у какой-то одинокой бабки и тут же перенесла к ней свой нехитрый скарб.

***