Эвтаназия, или Путь в Кюсснахт

Она поминутно поправляла ему то рубашку, то волосы. Вере это напомнило, как суетятся мамаши, отправляя ненаглядное чадо на концерт в музыкальной школе, где будущий Гилельс должен отбарабанить какой-нибудь «Турецкий марш». Вдруг луч солнца из окна упал на его лицо. Тут она всплеснула руками и запричитала:

— Ох, а вот мы сейчас занавесочку-то, занавесочку… Чтобы солнышко в глазки не светило.

Она бросилась к окну и задернула довольно плотные портьеры. Комната сразу погрузилась в полумрак.

— Вы уже сообщили в Хевра Кадиша? (религиозная организация в Израиле, оказывающая погребальные услуги) — спросила Вера.

— Что?.. — не сразу поняла вопрос Анна. — Нет, совсем об этом забыла.

— Хотите, я позвоню? — предложила Вера.

— Да, спасибо.

В Хевра Кадиша долго не отвечали. А когда ответили, Вера попросила увезти тело.

— Шабат, геверет. Мы приедем после его окончания.

— Как? Только вечером? — возмутилась Вера. — Вы же работаете даже в праздники.

На том конце трубки поупорствовали, и нехотя согласились приехать через три часа. Вера продиктовала адрес, еще что-то ответила на вопросы невидимого еврейского Харона. Он все записал. Ждите… Тут Анна снова запричитала:

— Вот, маленький, скоро приедут и увезут тебя. И ничто тебя больше не потревожит — ни дождик, ни солнышко.

Вера уже не могла слышать эти почти непристойные сюсюканья. Она выскочила из комнаты, ушла на кухню и сидела там, наверное, минут сорок. Потом Анна появилась и очень по-светски спросила:

— Не желаете ли чаю?

— А вы сами? Вы что-нибудь поешьте.

— Я? — снова как будто не поняла Анна. — Нет, не хочу. Да ведь и нельзя, — она вздрогнула. — Ведь нельзя есть, когда в доме…

Она, видимо, хотела сказать, мертвец, но не смогла. Вот так они сидели. Правда, Анна поминутно выбегала в спальню взглянуть на Руву.

Наконец, раздались голоса и стук в дверь. Вошло четверо. Один (видимо, главный) был в шляпе. Остальные в черных кипах. А с ними носилки. Они произнесли краткие молитвы и стали делать, что положено у евреев в таких случаях. Потом стали задавать какие-то вопросы о покойном. Анна как-то странно смотрела на них, словно не понимала. Будто ее прекрасный иврит вдруг испарился. А потом лихорадочно зашептала Вере в ухо:

— Пожалуйста, уговорите их, чтобы похороны — не завтра. Чтобы в понедельник.

— Они не захотят, — зашептала Вера в ответ. — Тем более, в Иерусалиме…

— Но вы их умолите, скажите, что дети его должны успеть на похороны. А они едут из России.

— А это правда, про детей в России? — спросила Вера, ни разу о них не слышавшая.

— Да, правда. Две дочери.

Уговорить было не просто. Но все же они согласились, чтобы похороны состоялись в понедельник, в пять часов.

Потом двое положили Руву на носилки и понесли к двери. Она была узкая, поэтому им пришлось наклонить носилки. Третий в это время придерживал тело. Вера была уверена, что сейчас Анна подхватится и побежит вслед за ними. Чтобы проводить Руву до машины и еще раз на него взглянуть. Но нет. Анна закрыла за ними дверь и снова уселась на табуретку в кухне.

* * *

Они снова долго молчали, а потом Анна встрепенулась:

— Ох, совсем забыла. Мне же надо сделать срочный звонок. Билет заказать на самолет. Я ведь уезжаю.

— Да? — удивленно спросила Вера: — Когда?

— Не знаю. Зависит, когда у них ближайший рейс. Хотелось бы завтра-послезавтра.

— Но ведь послезавтра похороны! — еще больше удивившись, сказала Вера. — Вы разве забыли?

— Нет, меня на них в любом случае не будет. Я и не собиралась… Осуждаете? — чуть ли не весело спросила Анна.

— Нет, что вы, нет! Кто я такая, чтобы вас осуждать. Но ведь другие.

— Вижу, что осуждаете, — усмехнулась Анна. Контраст этих слов и тона, какими они были произнесены, с тем, что Вера слышала от нее у постели (или надо говорить — у одра?) Рувы, был столь велик, что просто не укладывался в голове. — Ну и пусть. Другие пусть осуждают…

Она замолчала, а потом сказала:

— Нет, похорон я не вынесу. Ненавижу эти еврейские похороны. Жуть, правда? Нет уж. И без меня похоронят…

— И куда же вы собрались? — сказала Вера, тут же испугавшись, что этот вопрос прозвучал иронично.

— В Швейцарию. Мы давно с Рувой собирались. Думали поехать вдвоем, а теперь придется мне одной.

Она хотела еще что-то сказать, уже было открыла рот, но запнулась и умолкла.

— Что ж, может, вы и правы, — сказала Вера, чувствуя, как дрожит ее голос. — Вам надо немного развеяться.

— Вот именно, развеяться. Хорошее слово вы придумали, — криво улыбнулась Анна.

«Что она такое говорит? Нет, она не в себе. Сама не знает, что несет. Какая-то глупая и фальшивая бравада, — думала Вера. — Ей будет ужасно стыдно за эти слова, если она их вспомнит. И на похоронах она будет…»

— А вы сами на похороны придете? — словно услышав, о чем Вера подумала, спросила Анна.

— Я? Приду, не сомневайтесь…

— Вот и отлично. Как-нибудь при случае расскажете…

Вера все это утро собиралась передать Анне, что сказал Рувим пару недель назад. Тогда Анна выбежала из кабинета, где они втроем сидели, чтобы поставить какую-то печать, то ли купить лекарство в аптеке. Когда за ней закрылась дверь, он совсем не в тему тихо произнес: