Ex deo natus est. Рожденный богом

       Лось попятился из двери и спокойно поплелся к старым дубам, у подножья которых ютились чахлые кусты. Женщина продолжала его чувствовать и старалась легонько касаться сознанием теплой ауры, чтобы и он чувствовал ее рядом.

       – Конечно, тусклая! Это же был жук, а не лось! Но ведь это камень!

       – Ты была права,– зачарованно произнесла Ольга, ощущая легкое головокружение.– Это даже сильнее, чем дракон у твоих ног.

       Они задержались в хижине до глубокого вечера, ни разу не вспомнив об усталости или голоде. Ирина раскрывала перед Ольгой целый мир новых знаний и ощущений, показывая простые и привычные вещи в краске настоящих чудес. Она быстро училась и жадно схватывала все, что ей давали. Что-то получалось сразу, что-то нет, но это занятие целиком захватило ее, отодвинув Тересу, прототип и ее ненавязчивое заточение на этом хуторе. Все это было смехотворно мало.

       Только с приходом темноты удивленный Лось, изнывая от жажды, устремился к ручью. Он так и не понял, куда делся сегодняшний день, и почему после прохладной ночи, опять пришла прохладная и голодная ночь.

                Глава Седьмая.

       Воздушный шторм быстро приближался.

       Вал летел навстречу ветру, а чернильные тучи, вспыхивая разрядами молний, стеной встали от горизонта до горизонта. Над ним еще горело синевой и жаром чистое небо, но шторм уже был рядом. Он клубился и ворочался, глухо стонал холодным ветром и громыхал раскатистым громом, который эхом доносил скрытую мощь стихии. Это была одна гигантская туча, казавшаяся твердой и тяжелой. Она опустила свое серое тело с темно-синими мраморными прожилками на землю и ползла, сминая под собой леса и долины.

       Силовые потоки неба налились энергией и покорно потянулись к штормовому монстру, питая его силой. А туча всасывала их мощь, чавкала и разбрызгивала молнии, раздуваясь и заполняя ненасытную утробу осязаемой тьмой. Узор потоков энергии разорвался, закручиваясь спиралью, и Валу стало сложно удерживать свой полет. Ветер и сила неба больше не слушались его – стихия вставала на дыбы, сопротивлялась его воле и показывала необузданный нрав.

       Вал лег на правое крыло, положив его под ветер, и начал снижаться, описывая широкие круги. Он чувствовал, как замерло все живое на поверхности, ожидая прихода шторма. Гром сотрясал небо не только звуком, но и реальным прикосновением. Силовые потоки вздрагивали, выгибаясь и натягиваясь звенящими струнами. Это их столкновения искрили молниями, расплескивая энергию. И каждый такой удар он чувствовал кончиками перьев, давлением плотного и потяжелевшего влагой воздуха.

       Вал уже различал деревья и высматривал надежное укрытие от непогоды. Он выбрал руины небольшого города и, сложив крылья, устремился вниз.

       Лес уже доедал опустевший городок, взломав молодыми деревьями асфальт дорог и утопив в высокой траве пожухлые свидетельства цивилизации. Только угловатые грани домов выступали еще из зелени, напоминая выбеленные солнцем кости скелета. Этот скелет лишь отдаленно напоминал былое единство элементов, которые когда-то слагались в организм города.

       Вал опустился на плоскую крышу высокого здания, чьи стены выглядели еще прочными, и повернул лицо к шторму. С земли его стена казалась нависающей и уже готовой обрушиться. Ветер у земли затаил дыхание в ожидании бури.

       Это были последние мгновения, прежде чем небеса обрушатся на землю.

       Вал даже не пытался отпугивать мелкую жизнь, нашедшую укрытие в выбранном им здании. Его обитатели, насекомые и ползучие гады, сами торопились убраться подальше, ощутив его присутствие рядом. Они выползали из своих щелей и бросали насиженные норы, наступая друг другу на спины, чтобы искать новое укрытие вдали от опасного существа, дышавшего гневом.

       Вал был раздосадован непокорностью неба, которое норовило поставить его на место, прижав штормом к земле. Но его беспокойство было вызвано иными причинами. Его разъедала кровь Антоника и Кулины, сопротивляясь его воле и пытаясь восстать. Несколько раз уже казалось, что он усмирил их голоса, развеял память, стер имена. Но стоило на мгновение забыться покоем, как призраки возвращались с прежней силой, приходили комарами, закрадывались невнятным шепотом чужих мыслей и образов. Он постоянно чувствовал их присутствие в себе и их ненависть. Это было тяжелой и утомительной ношей, с которой время не могло совладать.