Extensio

«Слишком пошло, слишком! Сбавь обороты, юноша!» - подумал Джим о самом себе, трижды сплюнул (в уме), грязно выругался (там же) и привстал, чтобы вывести помощника в соседней комнате из состояния грогги:

- Себастьян! Сделай нам кофе, пожалуйста. И прикрой потом дверь.

Да… Лимон на язык Джиму сейчас бы точно не помешал. Хотя бы для того, чтобы стереть с лица идиотскую улыбку.

- Не стоит, - обозначила улыбку гостья и показала чашечку, которой, он готов был поклясться, у нее не было в руках секунду назад. – Если что, я не о двери. Ваша прекрасная Миа уже угостила меня кофе.

«Миа очевидно сошла с ума», - подумал Джим, пожал плечами, дождался, пока гостья опустится в кресло напротив (то, как она это сделала, нельзя было описать глаголом «села») и кивнул прикрывающему дверь Себастьяну, на лице которого вновь появилась печать неудачника:

- Простите, мисс…

- Миссис, - она поставила чашечку на стол.

- Миссис Оливия Миллер?

- Можно и так сказать.

Она произнесла это небрежно и потратила пару секунд, чтобы окинуть взглядом кабинет Джима, в том числе десятки плюшевых игрушек на пластиковых полках, очевидно числя хозяина кабинета в их ряду, и задержалась взглядом лишь на большой фотографии работы Салли Манн[3]. На черно-белом полотне были изображены четверо, хотя в объектив смотрела лишь одна девочка в купальнике, наверное, лет восьми или десяти. Джим всегда терялся, когда нужно было определить возраст ребенка, спотыкался на несоответствии формы и содержания, которое проявляло себя в глазах. Кроме этих четырех фигур на фотографии почти ничего не было. Деревянные перила моста или мостков, перехваченные белой бечевой у края кадра. Размытый горизонт. Поле. Трава. Вода. Отражение травы в воде. Все не в фокусе, кроме девочки.

- Не под стеклом, - заметила Оливия.

- Ну, это же не оригинал, - пожал плечами Джим. – Вы всего лишь в детективном бюро, а не в приемной какого-нибудь миллиардера. Зато текстурированный пергамент. Никаких бликов. И при этом - идеально ровная поверхность. Лучшая полиграфия из возможных.

Что он мелет? Кажется, минуту назад он не знал об этом изображении ничего, откуда же в его голове всплыло имя автора снимка? Да он и саму фотографию видит впервые!

- И полная независимость от источников энергии, - как будто задумалась Оливия. – Да, это не какая-то там проекция. Хотя, здесь все проекция. Вот он, привет от Эмили.

- Привет от Эмили? – переспросил Джим. – Простите, не понимаю…

- Не ломайте голову, - поморщилась Оливия, не умалив свое совершенство даже на сотую часть. – Пока не ломайте голову. Все равно не поймете. Надо просто привыкнуть. Когда человек говорит, что ему надо понять, он обычно не предполагает, что речь идет о привычке. Понять дано немногим. Большинство привыкает или… не привыкает. К счастью, у этого самого большинства короткая память.

- Вы так рассуждаете, как будто сами и не человек вовсе, - заметил Джим.

- Неужели? – слегка подняла одну бровь Оливия. – Что ж, может быть, Эмили была права, выбирая вас. Кстати, как вам первый день на этой вашей работе? И почему вы смущены? Пытаетесь что-то наверстать? К примеру, наконец сообщить мне, что наш разговор записывается вашими сотрудниками?

Она внимательно посмотрела на Джима, но объяснения его действительного смущения или второго вопроса относительно таинственной Эмили не дождалась, и именно это как будто ее устроило. Оливия закрыла глаза, подняла ногу, оттолкнулась от стола, отъехала на офисном кресле в центр кабинета и плавно закружилась, не прилагая ни малейших усилий для того, чтобы ее вращение ускорилось или замедлилось, и именно в эти секунды Джим понял, что странная свежесть всего происходящего вокруг него имеет какое-то объяснение, и оно, это объяснение, непостижимым образом связано с прекрасной женщиной в центре его кабинета.

- Простите… - попросил он уже в третий раз, и вращение прекратилось.

- Понимаете, - она открыла глаза, - рассуждать о человеческой природе изнутри человеческого сообщества так же сложно, как измерять температуру воды, находясь в водяном баке. Хотя, точку кипения можно угадать по пузырям. С другой стороны, что это даст, если мы не знаем, на какой высоте над уровнем моря расположен этот самый бак? Отстранение – это не просто лучший метод исследования и рассуждения, это, пожалуй, единственный метод. И особое искусство.

- Обособиться, оставаясь внутри водяного бака? – спросил он. – Разве это возможно? Мнится, что для этого как минимум нужен еще один бак. Да и то…

- Внутри человеческого сообщества, - поправила она его. – Вы, кстати, не ответили, как вам первый день на этой работе? Я вас слушаю.

- Это я вас слушаю, - рассмеялся Джим. – Первый день? Вы даже представить себе не можете, сколько я закончил дел вот в этом самом кабинете.