Extensio

Джим кивнул и двинулся вперед. Пересек окраинную улицу и остановился на ее обочине, отмеченной полуметровым каменным парапетом. Крутой склон ниже парапета на четверть мили был укреплен бетоном и опорными стенами, хотя уже и порядком засыпан мусором и затянут бурьяном. Затем следовал покрытый непроходимым кустарником провал, который через половину мили обращался во что-то вроде топи. За ней блестела полоса реки. А уже за рекой вставало мутной зеленой стеной что-то яркое и безумное.

- Дебри, - сказал подошедший Палемон. – В Инфернуме много мест, куда соваться не следует. А есть такие, куда можно идти только за смертью. Дебри – как раз из этих.

- Как называется эта улица? – спросил Джим.

- Виа Лата, - показал пальцем на укрепленную на углу здания табличку Палемон.

- А почему не Бродвей или не Елисейские поля? – спросил Джим.

- Потому что Бродвей в другой части города, - объяснил Палемон. – В центре. Он как раз проходит через Площадь Согласия. А все остальные улицы под номерами. А Елисейских полей я вообще не знаю. Наверное, это где-нибудь в Прорве. Там раньше полно было чудных названий. Знаешь, как раньше называлась Здравница между ботами? Ницца! Представляешь? Я листал старые буклеты, поверишь? Не хуже настоящей Ниццы.

- Где ты видел настоящую Ниццу? – спросил Джим.

- У отца, - ответил Палемон. – Он же еще и лут скупает, ну, вроде чиновника здесь. У него есть выход в большую сеть. Я все про Большую землю знаю. Что ты хочешь узнать?

- Про Венецию, - сказал Джим. – Что у гондольеров в руках – весла или шесты?

- Черт, - почесал в затылке Палемон. – Каждую улицу этой Венеции рассматривал, а вот этим поинтересоваться и в голову не приходило. Но я посмотрю. Ну ладно, пора нам уже. Тут особо торчать тоже не надо. Дураков полно, могут ведь и стрельнуть откуда-нибудь. Я, правда, чувствую опасность, но гарантий не дам.

***

Они снова уселись в машину, пересекли перекресток и подъехали к тяжелым воротам, перекрывающим въезд во двор серого дома. Палемон выудил из кармана явно самодельный пульт, нажал кнопку, и ворота медленно поползли вверх. Вслед за ними, повинуясь другой кнопке, вверх поползла и тяжелая кованная решетка. Пикап заполз в проездной двор, но Палемон вылез из машины только тогда, когда и решетка, и ворота за машиной закрылись. На стенах двора заморгало аварийное освещение, но Палемон уже набирал код на следующих воротах, в которых имелось зарешеченное окно, правда, почему-то на уровне груди.

- Если кто приносит лут, запускаем строго по одному, - объяснил Палемон, возвращаясь в машину. – Правда, только с утра. Потом некогда, работы много. Все уже знают. Сегодня человек пятнадцать было. Принимаем через это окно. Расценки чуть выше официальных, но ниже рыночных. И все-таки продавцов немало.

- С чего бы это? – выдохнул Джим, чувствуя странную слабость – жар как будто прекратился, но все его тело пробил обильный пот. – Нравится стоять за двумя рядами железа?

- Нет, - замотал головой Палемон, глядя, как медленно распахиваются створки последних ворот. – Хотя железо тоже играет роль. Это же безопасность. Но главное - здесь не обманывают. Знаешь, каков риск остаться без головы, если ты найдешь где-нибудь тот же целебник и решишь сбыть его за пять золотых, а не за два, как в скупке? Пятьдесят процентов.

- Убьют или не убьют? – поинтересовался Джим, с интересом озираясь, в тесном дворе действительно стояло что-то вроде бронемашины, но главным было не это. Тут же занимались какими-то делами не менее десятка гномов в разноцветных колпаках.

- Привет, Галин! Как дела? – крикнул Палемон, судя по затянутой девичьей резинкой седой бороде, самому старшему из них.

- Бывало и получше, - проскрипел гном, осматривая извлеченную из ржавого бака какую-то железку. – Пиццу опять холодную привез?

– Где-то я уже это слышал, про пятьдесят на пятьдесят, - подал голос Джим, - правда, по другому поводу. Шутка такая есть.

- Нет, - открыл дверцу машины Палемон. – На самом деле. Статистика. Каждого второго старателя, что приходит с лутом в город и идет на черный рынок, убивают. До или после торговли. Да, Галин. Пицца остыла. Но, надеюсь, в последний раз. Шаграт скопытился. Вместо со всей своей бандой.

- Туда ему и дорога, - плюнул себе под ноги гном.

- У вас жестокие нравы, - отметил Джим, выбираясь из машины и поправляя на плече сумку. – Если что, я не про Шаграта. Про черный рынок.

- Не у нас, - мотнул головой Палемон, забирая из кузова остывшую пиццу и вручая всю пачку сразу двум подбежавшим коротышкам, и вдруг замер. – У них. У тех, кто правит городом. Что это с тобой?

- Со мной? - не понял Джим, стирая со лба пот. – Не знаю. Взмок. Слабость накатила, но знаешь, как будто стало легче.

- Нет, - побледнел Палемон. – Ты больше не черный.

- Я никогда и не был черным, - уверил Палемона Джим. – Вот, видишь мою карту? Джеймс Лаки Бейкер. И мое лицо. Похож? Это визуары. Час прошел, они растаяли. Я специально сделался черным, чтобы перекусить в той пиццерии.