Ежедневные заботы

Все, что предназначалось подопытным свиньям, получили люди. Страшная необъяснимая болезнь поразила жителей Тарсуса, одного за другим. Несколько человек устояли, другие навсегда окажутся увечными, большинство умирает тяжелой, непонятной смертью. Обо всем догадывались армейские врачи, но они и пикнуть не смели. Между тем высокопоставленные генералы опасаются серьезных неприятностей. Ну как же, они подведут президента. Тарсуские события изобличат его во лжи. Лицемерие Белого дома станет документально известно всему миру! Что делать? Тарсус был запечатан. Его оцепили войсками, подходы и подъезды к нему контролировала армия.

Боевая задача состояла в том, чтобы предотвратить утечку информации о положении в городке. Его выключили из жизни, он изъят из цивилизованного мира. Теперь осталось его стереть с географической карты… С той минуты, когда за дело принялись ЦРУ и военная разведка, события понеслись галопом. Возник план: обвинить в отравлении местности правительство Кубы.

Но случилось непредвиденное. Остался здоровым Пол Донован, и с помощью Хоуп Вильсон ему удается прорвать кольцо блокады, обойти посты и потайным ходом уйти в горы. Он должен пробраться в какой-нибудь населенный пункт, позвонить оттуда друзьям, знакомым, передать информацию газетам, на радио, телевидение, оповестить мир о трагической участи Тарсуса.

Его исчезновение было обнаружено, и «сюжетчики» из ЦРУ предложили дьявольскую версию. Власти объявили о бегстве из тюрьмы опасного преступника, убийцы-маньяка. Каждому дано право застрелить беглеца. Началась охота за Донованом.

Одного из участников совещания в военном штате коснулись легкие сомнения: «Конечно, расстрел — самый надежный способ сохранить секретную информацию. Но ведь этот Донован ничего не сделал, в чем его вина? Виновата была погода, неожиданная гроза и безмозглый пилот. Но ведь теперь уже слишком поздно рассуждать…» Тем временем офицер разведки Фред Делео объяснил присутствующим, как следует сообщать о ходе операции захвата Донована, чтобы не вызвать паники: «Например, можно пустить слух, что беглец уже пойман, а потом опровергнуть это. Днем или двумя позже объявить, что задержали какого-то сумасшедшего, похожего на беглеца. Такие вещи нередко практикуются». Серия подобных сообщений запутает дело, прикроет расстрел Донована на месте. И точка.

Его одиссея написана автором в духе джек-лондоновского единоборства человека с тяжкими преградами на трудном пути. Эта часть романа наиболее пластична, полна мрачного отчаяния, но и надежды, и веры. В XX веке человек, как загнанный зверь, окружен безжалостными загонщиками. Он таится в горах, поставленный вне закона только за то, что знает правду о гибели своих земляков. ЦРУ еще неизвестны его намерения, но все равно — свидетель вырвался из обреченного круга, он не должен уйти живым.

Да, круг, крохотный кружок, едва заметная точка на карте — Тарсус — обречен. Он будет стерт с лица земли. Вариант с Кубой отброшен. Все будет сделано просто, в один миг. Не должен жить ни один человек — свидетель того, как военная лаборатория вызвала эпидемию в Тарсусе и тем самым обнаружила лицемерие торжественного заявления президента.

…Из чрева самолета С-47 были вытащены ящики со взрывчаткой. Их перегрузили в два больших крытых грузовика. Подрывная команда заложила их точно в местах, указанных военным инженером. Опытные профессионалы действовали умело и быстро.

Знакомый уже нам офицер разведки Фред Делео отдал последнее приказание, и над Тарсусом прогрохотал удар грома, на этот раз спроектированный и осуществленный саперами. Раскололась земля, задрожали горы, искусственная лавина обрушилась на Тарсус и навеки погребла его вместе с его домами, тротуарами, сквером и всеми умершими от мучительной болезни, низринутой с неба центром военных исследований. А четверо уцелевших жителей городка, те, кого, по воле случая, обошла эпидемия, томились в герметическом отсеке Дагуэя перед отправкой в камеру психиатрической больницы. Но этого они еще не знали.

Какова доля литературного вымысла в этом романе?

Написан он динамично, состоит, главным образом, из диалогов и действия. Все поступки строго мотивированы. В нем ощущается нечто от кинолитературы. Без особого труда его можно превратить в режиссерский сценарий, хотя я и не слышал о фильме, поставленном по этому роману. Во всяком случае, можно легко себе представить его зрительный ряд и даже актеров на главные роли.

Но ответ на вопрос, заданный в начале этого абзаца, интереснее всего, что можно было бы узнать об этом произведении. Неужели такое открытое поругание морали и совести, такая дешевая распродажа человеческих жизней и такой смертоубийственный цинизм «власть имущих» возможны в Соединенных Штатах? Не сгустил ли краски Саттон? Не слишком ли он драматизировал события? Надо сказать, что автор не принадлежит к числу тех писателей, которых в США называли «разгребателями грязи». Он не радикал, не «красный», не «розовый» и даже не ходил с ними рядом.