Ежевичное вино

В сентябре лучше не стало. Элвис вернулся в хитпарады с «Дорогой вниз». Джей апатично занимался — через год выпускные экзамены. Казалось, все снова нормально. Но ощущение гибели не исчезало — напротив, оно обострилось, когда вернулись серые будни. Писем не было ни от Джо, ни от Джилли, что удивляло Джея, хотя что тут удивительного, ведь он покинул Керби-Монктон, ни с кем не попрощавшись. Его мать засекли фотографы «Сан», когда она выходила из ночного клуба в Сохо под ручку с двадцатичетырехлетним инструктором по фитнесу. Марк Болан[108] погиб в автокатастрофе, затем, всего через пару недель, Ронни ван Зант и Стив Гейне из «Линирд Скинирд»[109] разбились на самолете. Казалось, всё и вся вокруг умирает, распадается. Но больше никто этого не замечал. Его друзья смолили недозволенные сигареты и сбегали в киношку после уроков. Джей смотрел на них свысока. Он почти бросил курить. Курение казалось таким бессмысленным, почти ребяческим. Пропасть между ним и его одноклассниками ширилась. Бывали дни, когда он чувствовал себя на десять лет старше.

Настала Ночь Гая Фокса. Однокашники жгли костер и жарили картошку во внутреннем дворе. Джей остался в спальне и смотрел издали. Воздух пах горько и тоскливо. Ливень искр взмывал из костра в дым и ясное небо. Пахло раскаленным жиром и горелой бумагой петард. Впервые он осознал, как скучает по Джо.

В декабре он сбежал.

Он взял куртку и спальник, радио и немного денег, запихал все это в спортивную сумку. Подделал отпускной билет и свалил из школы сразу после завтрака, чтобы хватило времени забраться как можно дальше. Поймал попутку от города до автострады, потом еще одну, по Ml к Шеффилду. Он точно знал, куда едет.

Через два дня Джей был в Керби-Монктон. Сойдя с автострады, он в основном шел пешком, срезал через поля и забрался выше, на вересковые пустоши. Он спал на автобусной остановке, пока не подъехала патрульная машина, потом оробел и больше не смел прерываться, опасаясь, что его заметут. Было холодно, но бесснежно, небо низко провисло, и Джей натянул всю запасную одежду, но так и не согрелся. Ноги покрылись волдырями, ботинки отяжелели от налипшей грязи, но всю дорогу Джей цеплялся за воспоминания о переулке Пог-Хилл, за знание, что Джо ждет его там. Дом Джо с теплой кухней и запахом горячего варенья и высушенных в духовке яблок, и радио играет на подоконнике над помидорной рассадой.

Он дошел ближе к вечеру. Заставил себя пройти несколько последних футов до тылов переулка Пог-Хилл, перекинул спортивную сумку через забор, вслед плюхнулся сам. Во дворе никого не было.

Участок казался голым, заброшенным. Джо явно хорошо поработал над маскировкой. Даже со двора казалось, что никто тут не жил месяцами. Сорняки поднялись между плитками и умерли от мороза, посеребренные инеем. Окна были заколочены. Дверь заперта.

— Джо! — Он постучал в дверь. — Джо! Открывай, ну же!

Молчание. Дом выглядел слепым, бесстрастным под зимним покрывалом. Под кулаками Джея дверная ручка бессмысленно болталась. Собственный голос вернулся к нему изнутри, слабое эхо в пустом доме.

— Джо!

— Там никого нету, сынок.

Старуха смотрела на него через стену, черные глаза блестели под желтым платком. Джей смутно узнал ее: частая гостья в то первое лето, иногда она пекла клубничные пироги и приносила их Джо в обмен на фрукты и овощи.

— Миссис Симмондс?

— Она самая. Ты мистера Кокса ищешь, а?

Джей кивнул.

— Так он уехал. Мы думали, он помер, но наша Дженис говорит, он просто подхватился и уехал. Подхватился и уехал, — повторила она. — Ты его тут не найдешь.

Джей уставился на нее. Не может быть. Джо не уехал. Джо обещал…

— Знаешь, конец переулку Пог-Хилл. — У миссис Симмондс чесался язык. — Собираются понастроить тут шикарных квартир. Да уж, капелька шика не помешает после всего, что мы пережили.

Джей не обращал на нее внимания.

— Джо, я знаю, что ты там! Выходи! Выходи, твою мать!

— Придержи язык, — возмутилась миссис Симмондс.

— Джо! Джо! Открывай! Джо!

— А ну, потише, сынок, а то полицию вызову.

Джей примирительно раскинул руки.

— Ладно. Ладно. Извините. Уже ухожу. Извините.