Ежевика в долине. Король под горой

В то же время безупречная Лесли носила на себе бремя идеала, как доспехи. На нее сложно было сердиться и невозможно ругать. Илия хотел было возмутиться, что он старшеклассник, а не ребенок, но умиротворяющий синий цвет погасил в нем всякий гнев. Илия только вздохнул, а выходя из машины у ворот школы, подставил матери локоть, мол, обопрись и войдем уже во двор, как два взрослых человека.

«Держи меня под руку, я тебя вовсе не стесняюсь», – подумал Илия, но не сказал. Он только заметил, как мать счастливо улыбнулась. В их семье было принято общаться молчаливо, галантными жестами и вежливой немой уступчивостью.

По эту сторону изгороди сновали торговцы всем, что могло бы понадобиться ученикам, родителям и школьным работникам. Здесь были и цветочницы, и лавочники из пекарен со свежими булочками и пирогами, и чистильщики обуви, и мальчишки со стопками газет, зычно выкрикивающие заголовки. Илия потянулся за одним из номеров «Старого печатника». Мать одернула его.

– Илия, – прошептала она почти в ухо сыну. – Ты же знаешь, отец против того, чтобы мы читали прессу. Все важное он расскажет нам за ужином.

Но он уже расплачивался с курносым парнишкой. Тот поблагодарил Илию за покупку, обратившись к нему «сэр». Илия подумал, что, может, он и впрямь выглядит, как солидный джентльмен, а не школьник.

– Не переживай, – Илия наспех свернул и положил газету в карман пиджака. – Мы не виделись с одноклассниками две недели, странно быть не в курсе новостей. Да и потом, это же «Старый печатник», там публикуют объявления и городские байки.

– Тем более не понимаю, зачем ты его купил. Шофер все видел.

Илия улыбнулся и покачал головой. Трепет его матери перед мужем иногда выходил за рамки обыкновенной почтительности. Илия лукаво умалчивал, он точно знал, зачем купил «Печатника»: он все надеялся, что его поэму опубликуют. Эта еженедельная газета была единственным литературным изданием в периодике. Все известные эскалотские писатели и поэты хотя бы однажды там публиковались. Карьера многих из них начиналась именно на страницах «Старого печатника». Илия не говорил ни родителям, ни друзьям о том, что пишет. Тем более что пишет стихи. Родители пожурят, парни засмеют. Поэзия была делом либо великих мужей, либо посредственных девчонок, так говорили. Илия же до первых еще не дорос, хотя уже шел под руку с дамой и в новых брюках, достающих ему до ботинок, и мальчик, продающий газеты, назвал его «сэр». Неплохое начало взрослой жизни.

– Мам, а скажи на милость, зачем тебя папа со мной отправил?

Лесли замялась, но ответила:

– Он просил передать, что мы сегодня уезжаем в провинцию по делам. Мы с ним. Тебе не стоит пропускать уроки в конце года. Поэтому он надеется на твою благоразумность.

Илия присвистнул, за что получил щипок от матери. Но задор от этого только нарастал.

– Ау! Мадам, вы хотите сказать, что на несколько дней я буду предоставлен сам себе? Когда такое было в последний раз… А. Такого не было ни разу!

– Об этом я и хочу тебя предупредить. Все в доме получат инструкции. Тебя они тоже касаются. Твой распорядок дня не будет отличаться от обыденного. Это не каникулы, это деловая поездка родителей.

– Так, погоди, а куда вы собираетесь?

Просигналив велосипедным звонком, мимо проехали одноклассницы Илии.

– На Юг, милый. Отца пригласили в Пальер-де-Клев, – Лесли не хотела раскрывать пункт назначения.

Потому что Илия воскликнул:

– То есть когда вы едете к рыцарям, меня с собой не берете?

– Нас позвали на благотворительный вечер и на турнир…

– Еще и на турнир!

– Илия, – одернула Лесли. – Не строй из себя обиженного. Так и знай, что любое твое возмущение не оправдывает вечеринки, прогулы или другое плохое поведение.

Он фыркнул.

– Я понял.

Мать поцеловала его в щеку и следом принялась оттирать помаду с его лица. А он даже нисколько не сопротивлялся. Когда Илия вернется домой, родителей там уже не будет. «Жди меня, “Рэнк Фрэнк”, у нас сегодня большие планы!»