Ежов. История «железного» сталинского наркома

— Строительство Ухто-Печерской дороги имеет решающее значение для развития добычи угля, нефти и других ценных продуктов, без которых невозможно хозяйственное развитие Северного края в целом. Между тем строительство этой дороги нами умышленно всячески затягивалось под разными предлогами и отпускаемые средства распылялись по широкому фронту работ, не давая никакого эффекта. Затяжка строительства Ухто-Печерской железной дороги объясняется главным образом отсутствием удовлетворительного проекта, который обязан предоставить НКПС. Вредители ГУЛАГа и НКПС при нашей поддержке затеяли бесконечный спор о выборе направления дороги, который уже тянется давно, а проектные и даже изыскательские работы по многим участкам до сего времени не начаты. Наконец, было необходимо не распылять средства по широкому фронту работ, а концентрировать на решающих участках по вывозу продукции. А именно строительство Ухто-Печерской магистрали надо было строго разбить на несколько очередей. В первую очередь надо было сосредоточить все силы и средства к тому, чтобы закончить строительство участка Воркута — Абезь с тем, чтобы дать выход углю. Но мы этому препятствовали, поскольку все решения были за мной. Далее, нужно было формировать строительство участка от нефтяных районов Ухты на Котельнич, и работы эти можно было вполне развернуть с двух направлений, и с Котельнича, и с Ухты. Только в последнюю очередь можно было закончить те участки, которые соединяют угольные воркутинские районы с нефтяными ухтинскими и дают таким образом выход углю и нефти в двух направлениях. Но ничего этого не было сделано из-за нашего вредительства.

— Какую подрывную, шпионско-вредительскую деятельность вы проводили в самом ГУЛАГе?

— Мы понимали, что расширение хозяйственных функций НКВД должно сказаться на ухудшении основной оперативной работы. Мы предполагали широко использовать систему лагерей, чтобы направлять туда скомпрометированную часть работников НКВД. Это не только пьяницы, гуляки и растратчики. Среди них были люди с троцкистским прошлым, правые, симпатизировавшие Бухарину и люди Ягоды. Фактически все они были завербованы нами, так как, посылая в ГУЛАГ, мы им намекали, что имеем на них материалы, за которые в любой момент ухватится следствие. Таким образом, мы создали особый резерв людей, готовых выполнить любое заговорщическое задание.

Но в ГУЛАГе и без этого было много антисоветских элементов. Заговорщическое руководство ГУЛАГа было фактически бессменным. Ко времени моего прихода в НКВД ГУЛАГ возглавлял заговорщик из группы Ягоды Матвей Берман, старший брат Бориса Бермана. У него была сколочена большая антисоветская группа людей, занимающих более или менее ответственные посты в ГУЛАГе. Среди этих людей было очень много троцкистов, зиновьевцев, правых, и их было легко привлечь на нашу сторону после ухода Бермана, когда ГУЛАГ возглавил завербованный мною участник заговора Рыжов, который и был направлен на эту работу по моей инициативе для выполнения вредительских заданий. А после его ухода в Наркомлес, ГУЛАГ возглавил связанный со мной заговорщик и шпион Жуковский, который одновременно был и моим заместителем.

Летом 1938 года ЦК ВКП(б) неоднократно обращал мое внимание на то, что меня окружают подозрительные люди, пришедшие со мной на работу в НКВД. В ЦК был поставлен вопрос о снятии Цесарского, мне было предложено убрать с работы в НКВД Шапиро, Жуковского, Литвина. Это насторожило меня, поскольку все эти люди были моими сообщниками, а значит, о заговоре что-то могло быть известно партии. Для того чтобы как-то скрыть свою антигосударственную деятельность, мне пришлось согласиться с требованиями ЦК и я решил сплавить Жуковского без лишнего шума подальше, в провинцию. Эта попытка мною была сделана, однако она не удалась, так как к этому времени приступил к работе Берия, и Жуковский, вместо того чтобы ехать к месту назначения директором Риддерского полиметаллического комбината, был арестован.

25 октября 1939 года

Эсаулов вел себя пристойнее Родоса. Не только не бил, но даже не кричал на Ежова. Он и раньше бил подследственных только под пьяную руку. А в последнее время вообще не пил на службе, боялся Кобулова. С приходом Берия выпивки в НКВД прекратились. Новый нарком, в отличие от старого, не увлекался спиртным и не любил пьяниц среди подчиненных. Эсаулов быстро почувствовал это. Он вообще обладал даром угадывать желание начальства. Поэтому быстро попал в любимцы Кобулову и занял его место, когда того Берия назначил своим заместителем.

Ежова обнадежил спокойный ритм работы с ним Эсаулова. Он понимал, что Эсаулов влиятельнее Родоса, хотя должности у них одинаковые, а по званию Эсаулов даже ниже. Эсаулов был умнее Родоса, и у Ежова появилась надежда убедить следователя в том, что его напрасно обвиняют в некоторых противоправных действиях.