Фаберже для русской красавицы

– Теперь я считаю, что, возможно, и Юрик Самохвалов, хотя раньше так не думал.

– Юрик?! – Я, наоборот, после сегодняшнего считала, что он этого не делал.

– Да, к нему вполне могли обратиться коллекционеры или один коллекционер с конкретным заказом. А обещанная сумма позволяла, например, безбедно жить до старости, даже если международные перевозки прикроются, или перебраться за границу.

– И что дальше?

– А дальше Юрик, например, получил более выгодное предложение – от другого собирателя, который не исключал, что коллекцию спер именно Юрик. И Самохвалов теперь в раздумьях.

– А гибель девчонок?

– Коллекционер – любой – вполне мог выяснить, что Юрик спал с ними со всеми.

– Он не спал с застреленной в клубе.

– Да? С Юриком нельзя быть уверенным, как и с девочками из стриптиза. А зная, что Юрику может захотеться прихвастнуть, девок на всякий случай убрали, тем более у одной нашли солонку. Юрик мог сделать ей этот подарок. Шкатулку, которую сегодня обнаружили у него на даче, он мог оставить себе на память. Просто так – чтобы напоминать себе, любимому, какой он умный и гениальный. И ведь поставил ее не в квартире, а за городом, после окончания сезона. Вполне может оказаться так, что коллекция до сих пор у него – зарыта где-нибудь на той же даче или в ближайшем леске, а Юрик прямо сейчас думает, кому бы подороже ее продать.

– А его жена? С ней что происходит?

– Ну я-то откуда знаю?! Мне, знаешь ли, никогда в голову не приходило наркотой баловаться, хотя чего только не пил по молодости… Ну я тебе рассказывал.

Я улыбнулась, вспоминая, как Некрасов пережил ГКЧП. В первый день, когда он с мужиками, прибалдевший, сидел на работе и, как и принято на Руси, рассуждал, что теперь делать и кто виноват, появился один из работяг с сеткой, в которой в советские времена народ носил картошку. Правда, на этот раз из ячеек торчали горлышки бутылок портвейна.

– Мужики, – сказал работяга, – в нашем магазине портвейн без талонов дают.

Забыв про ГКЧП, народ рванул в магазин и скупил весь портвейн. Пили два дня, а когда очнулись, с ГКЧП было уже покончено.

Однако при воспоминании о портвейне на ум пришло и воспоминание об убойном коктейле, про который рассказывал тот же Некрасов.

– Коля, а ты помнишь про портвейн с брусникой? – шепотом спросила я, имея в виду убойную смесь из желательно «номерного» портвейна с тремя ложками брусники на стакан, именуемую в народе «Конопля отдыхает». Смесь шибает так, что у одного знакомого Некрасова, в квартире которого ребята пробовали этот коктейль, народ снес всю сантехнику, а это были люди, привыкшие к самогону и спирту.

– Как я могу такое забыть? А что? Думаешь им полечиться?

– Нет, я про Самохвалову. А что, если ей дали…

– Портвейн с брусникой?! – Некрасов расхохотался. – Наталья, ты ведь, кажется, грудью, а не головой ударилась?

– Да я про другое! А если было тоже что-то самое обычное? Ну ведь когда вы пили эту «Отдыхающую коноплю», вы же тоже не думали, что брусника с портвейном даст такой эффект? А если кто-то знакомый давал ей какую-то смесь и…

– Зачем?! Чтобы она неслась морду бить супругу и его бабам? Вытаскивать его из чужих постелей? Кому это надо?! Ты никак на коллекционеров подумала? Не тот уровень, Наташа. Они бы самого Самохвалова взяли за определенные части организма и поджарили бы на медленном огне, пока не отдаст им коллекцию бесплатно и еще сам не приплатит за моральный ущерб.

– Но раз не взяли – значит, отдал? – я нашла несоответствия в рассуждениях Некрасова.

– Наверное, отдал, – согласился Коля. – Кстати, знаешь, почему Самохвалов так за жену держится? Потому что фирма открыта на деньги тестя. Тесть – царство ему небесное – был умный мужик, Анна – его единственная дочь. Он очень хитро составил завещание, нанял нотариуса и нескольких юристов из разных фирм, чтобы обезопасить Анну. Если Самохвалов с ней разведется, то останется с голым задом. Все отходит Анне и детям.

– Значит, Самохвалов мог украсть коллекцию, чтобы обеспечить себя деньгами, – заметила я.

– Не знаю… Мог.

– А если не Самохвалов, то кто украл? – не унималась я.

– Ну я-то откуда знаю?!

– А что говорил потомок народовольцев, ставший родственником императора? – усмехнулась я, вспоминая Василия Криворукова. – Родственники твоего тестя поучаствовали в деле или нет?

– Никто не знает. Но на последнем собрании Общества они отсутствовали. Возможно, у них нет больше необходимости на них появляться. Они все выяснили и сделали все, что хотели. А может, кто-то из коллекционеров уже ею наслаждается, а их агенты продолжают играть роль в Обществе, чтобы пока не привлекать внимание. Не знаю, Наташа. В самом деле не знаю. Хотя – любопытно.

Коля убрал со стола, помыл посуду, расстелил постели, помог мне лечь. В общем, ухаживал за мной, как за умирающей. Засыпая, я подумала об Ильиче. Он-то как в больнице?

– На хрена жениться-то? – взревел перебравшийся в Англию русский бизнесмен.