Фабий Байл. Живодер

— Тебе не отнять у меня удовлетворения моментом. Спустя несколько часов все живое в этом мире либо умрет, либо навсегда сойдет с ума. — Он пригнулся, взяв Олеандра за подбородок. — Знаешь, мы ведь были хозяевами Галактики. Любой мир был лишь садом для наших удовольствий, а все живые существа — источником развлечений. Но потом все рассыпалось в наших руках. И пока мы лежали среди обломков, вы, уродливые мелкие мон-кеи, слезли с деревьев и возомнили, что вы главные.

— На Терре когда-то говорили, что раз владеешь, значит, право имеешь.

Гексахир отпустил его.

— И кто же владеет тобой, хм? — Он легко нажал пальцем на переключатель. Олеандр застыл, ощутив очередной прилив страдания. Но лишь на миг. — Я не собираюсь больше слушать деревенские проповеди с гнетущего жалкого комка грязи, что вы зовете родным миром, Олеандр. У меня сейчас и так хватает стресса. На чем же я остановился, а?

— Мы… мы слезли с деревьев… — процедил сквозь сжатые зубы Олеандр.

— Ах да. Ты и другие ублюдки. Нежданные последствия замысла, который пошел не так, как должен был. И взгляни на Галактику. Грязную. Замаранную. Всеми этими крошечными царствами, сходящимися в бессмысленных войнах. — Гемункул провел рукой по шлему Олеандра. — Ты ведь знаешь, что ты всего лишь оружие с раздутым эго. Как там вы себя зовете? Ах да… Астартес. Обычные инструменты. Ответ человечества кроркам, пусть и не такой эффективный. Каково тебе знать, что ты лишь второй из лучших в деле, ради которого тебя создали?

— Это ты мне скажи.

Ксенос щелкнул языком.

— Я ведь уже говорил про стресс, да? — Он вдавил руну, и Олеандр согнулся в корчах, сыпля проклятиями сквозь искусанные губы. — Не стоит меня провоцировать. Ведь я могу и творчески подойти к твоим мучениям.

Кох рухнул на четвереньки, задыхаясь. А затем услышал звон колокольчиков.

— Мы передали его под твою опеку не для того, чтобы ты его пытал, — раздался новый голос.

— Но разве я виноват, что вы не запретили этого? — напрягся Гексахир. — Считайте пытки платой за мои услуги. — Он обернулся. — Не стану оскорблять тебя, спрашивая, как же ты попала сюда, клоун. Поэтому просто перейду ко второму столь же очевидному вопросу. Зачем ты здесь?

Из теней вышла стройная женщина, облаченная в покрытые причудливым узором одеяния цветов оникса и лазури, держащая в руках длинный посох. По палубе разнесся радостный протяжный смех. Кабалиты, рабы, развалины все спешно отвернулись или разошлись кто куда.

— Не беспокойся, ведь я пришла с великой целью, о Господин Ножей.

— Это не ответ, — вздохнул Гексахир.

— Нет. И да. — Снова смех, резкий и жестокий. И неприятно знакомый. Олеандр согнулся, пытаясь приглушить звук, но тщетно. Тот впился в голову, разъедая самообладание, будто кислота. Его взгляд заметался по сторонам. Кох пытался смотреть на что угодно, только не на гостью. А затем почувствовал, как та поднимает наконечником посоха его подбородок.

— Здравствуй, Солнечный Граф.

Олеандр с ненавистью уставился на создание, известное ему как Идущая-под-пеленой. Он попытался вскочить, задушить альдари, но вновь скорчился от разряда боли.

— Ну, ну, питомец… — расхохотался Гексахир. Успокойся. — Он поглядел на арлекина. — Должно быть, он действительно тебя ненавидит.

— Я предала его.

— Ну, для него измена — как мясо и вино, — фыркнул гемункул. — Та-Что-Жаждет глубоко запустила крючья в то, что у них вместо души.

— Даже если и так, у него еще есть роль в будущей драме, — пожала плечами Идущая-под-пеленой. — Иначе мы бы оставили его на щедрую милость Лугганата.

— О, я об этом слышал, — снова рассмеялся Гексахир. — Вы действительно скормили Той-Что-Жаждет все эти души? Конечно, души неважнецкие, но все-таки сложно не усомниться в мудрости такого плана.

— То, что причина не очевидна, еще не значит, что замысел глуп. Ведь каждый гамбит, каждая уловка — лишь часть одной истории. Единственной истории, которая важна. — Арлекин показала на гемункула. — Истории, частью которой являешься и ты, о Господин Ножей. Поэтому мы отдали его тебе.

Гексахир хихикнул.

— И я получил с ним столько удовольствия. Однажды я заточил этого мон-кея в его же разуме, отчего он мог осознавать все вокруг, но был не способен ни двигаться, ни говорить, а потом оставил в высоких птичниках, где шпилевые летучие мыши кормили его плотью молодняк.

Олеандр тихо застонал, вспоминая утонченные муки. Эти твари за неделю ободрали его до костей.

— А однажды я…

— Хватит, — тихо сказала Идущая-под-пеленой.

— Мне решать, когда хватит, клоун, — поглядел на нее Гексахир. — А не тебе.

— Я хочу сказать, что теперь не время предаваться праздным воспоминаниям. — Идущая-под-пеленой покосилась на Олеандра. — Я хочу поговорить с ним.

— Можешь начинать.

— Наедине.

Гексахир помедлил. Он был подозрительным, как и любой друкари.

— Зачем? — потребовал объяснений гемукнул.

— Потому что так должна идти история, — просто ответила Идущая-под-пеленой.

Несколько долгих мгновений Гексахир не сводил взгляда с переливающейся маски, а потом отвернулся.