Фабрика №22

Прости меня за боль, что причинил тебе. Прости за муки и обещания. Я не верен своему слову, как и своему делу и не имею право называться мужчиной.

Я не справился и пал…

Просто вычеркни меня и забудь, как страшный сон или неудачный день. Сбрось оковы и будь счастлива. Ты заслуживаешь лучшего, на пути к свету.

А я всего лишь грязь, что высохла на твоих ногах и наконец-то отвалилась.

Не ищи меня, как не ищут беду. Не жди меня, ибо я пропал навечно.

Я предал любовь и не заслуживаю тебя и твоей доброй памяти»

Гадкая, гнилая иуда, что когда-то звали Брайан Ривз.

Глава третья.

Хамелеон.

Часть первая. Дианка-мандаринка.

Один генерал смотрел в план, а другой в карман.

Один офицер наблюдал, а другой спал.

Один солдат убивал, а другой умирал…

Ранним утром я вновь оказался на границе света и тьмы – двадцать втором районе, хранилище падших душ. Здесь ломаются судьбы, царствует одиночество и гниют характеры. Зоопарк для вырождения человекоподобных.

Первым делом я взломал замок в магазине. Новый владелец использовал его как склад для всякого хлама. Здесь он практически не появлялся, а мне нужно было где-то жить.

После я нашёл старую монтировку и вскрыл деревянную половицу. В завернутом полотенце лежал пистолет Адриана. В нише под потолком я достал патроны и снарядил ими пистолетный магазин.

Сев на стул, я сжал в побелевшем кулаке холодную затворную раму и закрыл глаза. Нужно сосредоточится. В моей голове всё ещё играло вчерашнее танго и я таял под бременем сломанных чувств. Скоро она проснётся. Увидит записку. И, наверное, будет плакать. Я открыл глаза, запрокинул голову и смотрел в потолок мутными глазами.

– Каким же слабым ты стал, – тихо сказал я сам себе. – Сдохнешь в первый же день, мудак бескрылый.

      Зарядив пистолет, я привычным движением засунул его за пояс. Теперь я мог застрелится в любой момент самостоятельно, без ожидания расправы посредством пыток, в случае провала. Главное успеть и не медлить. Раз и всё. Без колебаний и суеты. Видишь подозрение – стреляй. Сначала в противника, потом в себя. Или сразу в себя.

Включив электричество в магазине, я достал из рюкзака кипятильник, кружку и кусок яблочного штруделя, что был завернут в бумажную салфетку. Голодным я помирать не собираюсь. Да и штрудель Сальмы должен перевариваться в моем желудке, а не покрываться плесенью.

Она скоро проснётся, скоро… Сладко потянется и рукой будет ощупывать холодную простынь. Потом резко вскочит и позовёт меня. Осмотрится и увидит записку…

Я сжал зубы и проглотил кусок ароматного пирога. Она всегда что-то пекла. Булочки, пироги, запеканки, пирожки, торты – она любила готовить и всегда хранила на кухне разнообразные пряности. Родной, пряный запах. Ведь я ещё сам пахну ей, своей женщиной.

Я понюхал свою футболку. Или нет. Только мокрый, соленый пот. Пахнет гадиной Брайаном. Что ж, быстро выветрился. Вот и поделом.

Я доел пирог и облизал липкие пальцы. Выпил чай и спрятал рюкзак под магазинной полкой. Надеюсь, вернусь.

Надо идти. Теперь мне есть, что терять. И я чувствовал страх. Так бывает, когда ожидаешь от себя какого-то результата. Моя слабость – это моя любовь. Выживу – вернусь в собственный рай, а если нет – останусь в преисподней кормить трупных червей. Надо мной нависла гора обстоятельств, что давила страхом потери и толкала гнётом неизбежности.

Я открыл дверь магазина и сделал первый шаг по грязной дороге жизни. Маленький медный колокольчик, что висел над входом и давно стал частью моей потерянной души, в этот раз не сопроводил меня характерным звоном. Он окислился и перестал блестеть, разлагаясь в брошенном одиночестве.

Я всюду стал видеть знаки. Всё стало иным. К моим ногам прилетела черная ворона и громко закаркала. Она бесстрашно смотрела на меня и требовала куска белого хлеба.

– Еды больше не будет, – развел я руками перед черной птицей. – И меня лучше не ждать.

Ворона вновь недовольно каркнула, подпрыгнула и, широко расправив крылья – улетела в лучшую жизнь. Возможно, сегодня она сменила район.

Ноги меня совершенно не слушались. Я еле плелся. Ко всему, ещё и забыл выключить телефон.