Фабрика Дьявола

Местность была темной и молчаливой, за исключением своеобразных звуков, доносившихся из-за стеклянной стены, в которые Энди вслушивался так пристально потому, что они без всякого сомнения доказывали, что величайшее приключение в его жизни стало действительностью: что он покинул Землю и живет на чужой, невыразимо чужой планете.

В сумерках маленький домик казался огромной черной глыбой, которая прижалась к теплой земле и, казалось, была готова к прыжку, ожидая чего-то. Энди тогда удивился странному впечатлению, которое производил на него дом. В полутьме вечера он казался мирным и распространяющим вокруг себя спокойствие. Потом Энди снова подумал о том, что было неправильно ожидать от своего дома мира и спокойствия, когда он сам наполнил его беспокойством и жаждой действия.

Нет, дом был таким, как надо.

На коричневом небе вспыхнула маленькая яркая искорка. Энди смотрел на нее, на то, как она поднимается вверх, двигаясь все быстрее и становясь все ярче. Затем он увидел, как она внезапно погасла, а мгновением позже над равниной прокатился громовой гул стартующего космического корабля.

Энди втянул в себя тяжелый аромат равнины и подумал о городе Модесса, возле которого находился большой космопорт. Нет, он не хотел жить в Модессе, не хотел, чтобы город окружал его. Он был удовлетворен тем местом, где он находился и которое было удалено от Модессы на пятьсот километров. Другие называли Энди глупцом, но он предпочитал быть глупцом, чем подолгу жить в большом городе, где не было даже ощущения, что находишься в чужом мире.

Он отвлекся от этих мыслей и вернулся к тому, что произошло сегодня. Такого, по крайней мере, никогда еще не случалось. Эвергрины не пришли, чтобы отдать свои шкуры. Это значило, что на главную площадь пришло только восемь из них, а обычно их каждый день бывало по меньшей мере раз в десять больше. Энди не мог припомнить ничего подобного. За шкуры с Пассы он получал твердый заработок всего за полдня работы. И он получит свои деньги независимо от того, принесут эвергрины свои шкуры или нет. Нет, что-то было не так. Он только удивился.

Наконец он снова подумал о дереве, которого еще два часа назад здесь не было. Он подошел к нему поближе. Но в темноте не смог различить никаких подробностей. Он поостерегся прогонять эту штуку. Он знал, что может произойти на Пассе с неопытными людьми, когда они касаются чего-нибудь, о чем не знают наверняка, что это безопасно. В сущности, он не сомневался, что на Пассе за два часа может вырасти толстое пятиметровое, лишенное ветвей, дерево. Здесь уже были всякие чудеса. Теперь… хотелось бы ему знать, что это такое было.

Он повернулся, чтобы достать из кармана фонарик. В это мгновение дерево пришло в движение.

Оно просто нагнулось вперед. Энди услышал над собой шорох и мгновенно обернулся. Но это ему не помогло. То, что он считал деревом, со шлепком упало на него, бросило его вниз и прижало к земле.

Страх лишь на полсекунды парализовал Энди. Потом он дико уперся в навалившееся на него тяжелое дерево. На гладкой поверхности ствола не было никакой зацепки для рук. Они соскользнули, и дерево, несмотря на сопротивление Энди, увеличило свое давление.

Энди больше не мог вдохнуть воздух. Казалось, что маленькие огненные палочки болезненно барабанят о ребра, а в ушах дико звенят колокольчики. Энди внезапно понял, что ему никогда не удастся освободиться из-под этой убийственной тяжести. Он также понял, что лежало на нем и что против этой неотвратимой беды нет никакого способа защиты.

Он закричал. Но здесь не было никого, кто мог бы услышать его.

Сознание Энди исчезало в ярком, сверкающем, трещащем фейерверке, вспыхнувшем перед его глазами.

* * *

Найк Квинто выглядел так, словно он не имел представления ни о чем. Он стоял, словно пораженный громом, и, вероятно, первое, что он собирался сказать, было то, что его так поразило.

В этом не было ничего странного. Полковник Квинто был маленьким, полным мужчиной с одутловатым красным лицом, на котором даже в самое холодное время всегда проступала пара капелек пота. Над пухлыми губами находился маленький нос, а над носом были два маленьких глаза; его узкий лоб делила надвое растрепанная прядь бесцветных светлых волос. Полковник Квинто еще ни разу в жизни не вызвал ни у кого даже следов симпатии.

Рон Лэндри и Ларри Рэнделл ждали, пока за ними закроется дверь. Потом они отдали честь с точностью, сильно контрастирующей с их неряшливой летней гражданской одеждой.

— Праведное небо! — воскликнул Найк Квинто высоким напряженным голосом. — Я же сказал, что мне нужны два наших самых способных человека. А теперь приходите вы! Боже мой, кажется, весь мир отказывается предоставить мне как можно быстрее то, что мне совершенно необходимо! Что мне с вами делать? Ну ладно, раз уж вы тут. Садитесь! Вы прокручивали ленты? Боже мой, да не будьте же так скучны! Скажите же что-нибудь: да или нет?

— Да, — спокойно ответил Рон Лэндри.

— Что да?

— Да, сэр, мы прослушивали ленты.

— Ага. Ну и что?