Фабрика драконов

78 часов 28 минут (время местное).

— Почему до сих пор ничего нет?

— Надо немного повременить, патрон, — повернулся от монитора компьютера Отто.

— Сколько можно! — нетерпеливо фыркнул Сайрус. — Ты уверен, что координаты у них правильные?

— Несомненно. Все выверено до тонкостей, и команда, должно быть, уже на земле. Операция полевая, высадка с проникновением на территорию, так что требуется бдительность и осторожность. Пусть делают свою работу.

— Я хочу знать, что происходит. И желаю быть проинформирован сразу, как только убьют Париса или Гекату. Сию же минуту!

Отто кивнул, но не ответил. Честно сказать, команды и требования эти были излишни: нервы и так на взводе. Верный признак того, что патрону пора принять очередную порцию таблеток. Но уговорить его на это не так-то просто, учитывая, что в таком состоянии Сайрус может в любую минуту разразиться сокрушительным приступом гнева. Физически это не страшно, а вот для плана прямая угроза. За прошедшие несколько лет припадки бешенства у Сайруса не раз приводили к порче ценного оборудования, а то и смерти либо увечью кого-нибудь из ключевого персонала. А все горячность патрона, неизбежно сказывающаяся на ходе выполнения работ, из-за чего в итоге страдал график запуска Волны вымирания.

Близящаяся дата 1 сентября была назначена Сайрусом в одну из его капризных фаз: он пожелал таким образом отметить открытие немецким астрономом Карлом Хардингом астероида Юнона. Сайрус настаивал, что до этой даты астероид существовать не мог, поскольку именно в этот день Бог создал его в качестве знака. Хотя лично Отто предпочитал прежнюю дату запуска Волны: 20 мая, юбилей закладки Аушвица. А до этого было еще 30 апреля, годовщина самоубийства фюрера. Но теперь… В общем, первое так первое, сентябрь так сентябрь: к черту всю эту астрономию. Лишь бы не позже: надоело переносить.

Вторая и третья Волны вымирания были уже спланированы и выстроены, причем загодя, с опережением графика. Если четко его придерживаться, то глобальный выход этнически специфицированных патогенов к маю следующего года достигнет критической насыщенности. По прогнозам компьютерных моделей, к следующему сентябрю из числа «посконных народов» вымрет примерно миллиард. А через пять лет людей на планете останется вообще не больше миллиарда — и если к той поре не изобретут противоядия, то наконец навсегда исчезнут все эти черные, желтые и краснокожие этносы. И латиносы. Ну и, понятно, евреи. А возможно, и славяне. У Отто эта мысль вызывала, по сути, эротическое возбуждение, куда более интенсивное, чем когда-то женщины. Новый Порядок был планом не просто совершенным, но еще и осуществимым.

Если бы еще Сайрус потерпел без этих своих таблеток.

Впрочем, когда они захватят «Фабрику драконов», шеф, может быть, остепенится: как-никак, столько новых игрушек. Но пока информации о выполненном задании не поступит, настроение у него будет прыгать из крайности в крайность.

Надо бы найти какую-то уловку, чтобы патрон принял таблетки. А то, не ровен час, препарат придется вводить выстрелом дротика. Хотя такое уже бывало, так что не впервой.

Глава 63

Ангар, Балтимор, Мэриленд.

Воскресенье, 29 августа, 5.33.

Остаток времени на Часах вымирания:

78 часов 27 минут.

— Жизнь, недостойная жизни, — медленно повторил Глюк. — Да-а, ребята. Гниловато как-то.

— Это основной лозунг нацистской евгеники, — пояснил Черч. — Относится ко всем людям или группам людей, которые, по их убеждению, не имеют права на жизнь.

— Да если дать этим козлам волю. — Глюка явно проняло, — то половине из здесь сидящих не жить: не вписываются в каноны высшей расы.

— То-то и оно, — сказал Черч. — Миф о высшей расе породили нацисты. К культурному наследию немецкого народа он не имел и не имеет никакого отношения.

— Так вот почему Хекель переписывался с этой мерзотой по имени Менгеле, — сообразил Глюк. — Они оба играли в одну и ту же игру.

— А как вообще его записи просочились за пределы Германии? — гневно спросила Грейс. — Разве Хекель не был осужден как военный преступник?

— Представьте, нет, — ответил Черч. — Изуверская его сущность не была полностью изобличена даже после войны. Он якобы сотрудничал с международным Красным Крестом и даже помогал антифашистам лекарствами. Ему хватало и лукавства, и ума держаться в стороне от политики, а из страны он наверняка бежал еще до того, как обстановка для Германии стала критической. Множество нацистов вовремя разглядели свои незавидные перспективы. Войну они проигрывали, а что касается самых упертых фанатиков, то кое-кто из них смекнул: неплохо бы отложить личинки своих исследований где-нибудь в другом месте, а потом снова заняться их взращиванием. Так что Хекель вполне мог перебраться в Южную Америку, а то и прямиком сюда.