Фабрика одиноких носков (СИ)

Федя оторвался от своего занятия и зашёл в дом. Через минуту вышел с огромной алюминиевой кружкой и протянул девушке, сев на солому рядом с ней. Она глотнула невероятно холодную воду, будто из морозилки. Жидкость с трудом прошла через горло и ледяным потоком устремилась вниз — к желудку, вызвав легкий озноб.

— Как ты? — Федя снял травинку с Лериных волос.

Он неотрывно смотрел на её губы, и Лера почувствовала неловкость. Она хотела отвернуться, но не смогла. Взгляд серых глаз — сосредоточенный и мягкий, будто притягивал.

— Нормально, — хрипло ответила Лера.

Необычность ситуации, её новизна девушку пугала и возбуждала одновременно. Хотелось броситься на шею этому сероглазому мужчине и снова окунуться в страсть прерванного сна. Из сознания Валерии не выходили те ощущения, которые она испытала — желание овладело ей с головы до пят и настойчиво требовало какой-то разрядки. Тянущая низ живота истома мешала до зубного скрипа. И в голове девушки будто взорвалось…

Для Валерии не было сарая с соломой и автомобилем. Был только легкий и свежий туман, а в нём Федя, глядевший на её губы. Лера набралась смелости, глубоко вздохнула и, закрыв глаза, подалась вперёд — к его глазам. Ещё чуть-чуть и… он взял кружку из её руки, потом, скользнув колючками щетины по щеке, приложил кружку к Лериному затылку, прошептав:

— Лерка, ты хорошая, но нам ещё надо выжить.

Вот так, одной фразой и холодной кружкой, он оборвал то, чего она хотела. А, ведь, сколько ей пришлось приложить усилий, чтобы решиться. Было обидно.

Но он не встал, не отошёл. Подставив плечо, мягко обнял и притянул Валерию к себе, запустив ладонь под майку на спине. И легонько погладил. Проснувшаяся в Лере страсть потихоньку ушла, но девушка продолжала льнуть к нему, обнимая и уткнувшись лицом в его шею.

— Хватит миловаться, — раздался скрип Семёновны. — Пора тебе, Федька, отчаливать. Упаси Господи, нагрянуть в дом менты — не отбрешешься.

Федя отпустил Леру и поднялся. Угрюмо взглянул на старушку.

— Как там Анна?

— Хреново. Лодыжка распухла и посинела.

— Почему? — поднялась Лера за Федей.

— По кочану! Жопа здоровая…

Старушенция отмахнулась и собиралась было уйти в дом, но остановилась, кивнув на Леру.

— Девка больно приметная, Федь. Губы пухлые, волосы распушила. Споймают тебя с ней, факт.

— Мне губы отрезать?! — взвилась Валерия.

— Ты на крик меня не бери, мала ещё, — спокойно ответила Семёновна. — А ты, Федька, думай, как маскировку наводить. Менты, чай, не идиоты — и километру не проедешь.

Старушка ушла в дом, что-то бурча себе под нос, а Федя, вытянув губы, раздумывал. Потом искоса взглянул на Леру, прищурившись.

— Семёновна, у тебя есть ножницы?

Валерия интуитивно закрыла ладонью губы и замотала головой, выпучив глаза от страха. Федя усмехнулся и игриво разгладил Лерины локоны. Из дома вышла старушенция, сжимая в руке здоровенные портновские ножницы. Валерии показалось, что такими можно не только губы — голову отрезать.

— Ну, а чо? — кивнула Семёновна, разгадав Федины намерения. — Девка без сисек, да с короткой стрижкой под пацана. Шмотьё подберём… У меня старая олимпийка осталась с широким воротом — вот губищи-то и прикроет, да кепку нацепит.

— Бейсболку, — зачем-то уточнил Федя, поигрывая инструментом для обрезания. — Лера, стой смирно.

Тут девушка поняла, что вместо губ Федя собирается отрезать её волосы. Это не добавило оптимизма. Она сильнее затрясла головой, не зная, что прикрывать. Наконец взмолилась:

— Федечка, не надо! Пожалуйста.

Но он наступал. В его серых глазах плясали чёртики, словно издевались. Федя нависал над девушкой Эверестом, а ножницы громко клацнули, будто клыки в пасти злобной собаки. Лера шагнула назад, отступая, но он протянул руку и схватил её локоны, чуть потянув вниз. И девушка поняла, что отступления не будет. Зажмурилась.

Вжик. Вжик. Хрум.

Пропели лезвия ножниц победной песней, и Лера почувствовала прохладу на затылке.

— Годится, — проскрежетала Семёновна. — А что со второй девкой делать?

— Сейчас решим, — тихо сказал Федя, и Лера открыла глаза.

Он стоял рядом и сжимал в ладони отрезанные локоны, с тоской приминая их пальцем.

— Прости, Валер… Отрастут — будут ещё краше.

Семёновна не пустила их в дом.

— Нечего в окнах отсвечивать, — объяснила она. — Соседи дюже любопытные.

Анна полулежала на кушетке в сенях, со слезами на глазах разглядывая опухшую лодыжку. Увидев остриженную Леру, усмехнулась.

— А меня как будете маскировать?

Федя задумался, присел на табуретку и вопросительно поглядел на старушку.

— И не думай, — та махнула рукой. — Загружай своих девок в машину и мотай отседова. Енту можешь в багажник положить. Одеяло я дам…

— Семёновна, а если бежать придётся?..

— А ежели менты у меня шмон устроють?! Я ещё пожить хочу. Я уже подмогла тебе, Федька.

Старушенция полезла в комод и достала одеяло, рубашку, просторные штаны и синюю олимпийку с высоким воротом.

— Вот…

Семёновна остановилась на полуслове, ибо в дверь дома громко постучали.

— Хозяйка, открывай! Полиция!

На секунду все четверо замерли.