Фабрика одиноких носков (СИ)

Чуть позже выяснилось, что это создание обладает не только ногами и соблазнительными выпуклостями сзади, но и очень приятным миловидным лицом с небольшим носом правильной формы, пухлыми губами и глазами, спрятанными за пеленой страха. Вот только грудь не выглядела по-женски. Федя тогда вспомнил старый анекдот про поручика Ржевского…

Девушка была молода, и от внимательного взгляда Фёдора не ускользнуло то, что Валерия — так представилось очаровательное создание, опыта близкого общения с мужчинами не имеет. Это проявлялось не только в фигуре девушки, чуть угловатой узкими плечами и узкими бедрами, но и в запахе. От неё пахло нетронутой свежестью.

Феде стало её жалко. Он чуть позже понял, что девушку просто подставили, и решил за ней понаблюдать. Её встреча с «гориллами» неведомого Короля в районе частных домов только убедила Фёдора в том, что девчонке нужна его помощь. Конечно, он мог бы обойтись без Леры. Документы Палыча были у него, и доставить их по назначению проблем не составляло. Федя работал чётко, не оставляя свидетелей, которые могли бы его узнать. Он мог бы спокойно доехать в столицу, встретиться с кем необходимо, а дальше…

Девочка была в опасности. Федя понимал, что если он сейчас встанет на её защиту, то проблем только прибавится. С профессиональной точки зрения, он должен был плюнуть на девчонку и её проблемы, и заниматься делом, что поначалу он и собирался сделать, но… не смог бросить Леру на произвол судьбы. Девочка разбудила в нём не только человечность, которая давно заснула в его душе, но и ещё нечто больше.

Федя впервые испытал подобные ощущения, будучи в школе. Когда на «Новогоднем огоньке», организованном их классным руководителем, к нему подошла одноклассница и пригласила на танец. Закинув оголённые руки ему на плечи, уже тогда несуразно торчащие по сторонам, девочка взглянула в его глаза и очаровательно улыбнулась. Обнимая её стройный стан и чувствуя под ладонями плавные изгибы девичьего тела, Федя даже вспотел. Внутри него забушевал океан неизведанных доселе чувств, и он не хотел его унять. И с одноклассницей поддерживал милую дружбу, плавно перешедшую в подростковую любовь с редкими долгими поцелуями. Чуть позже, повзрослев, его тянуло на близость, но он так и не решился. Он очень боялся, что сделает что-то не так, причинив девушке боль и неприятные ощущения. И он боролся со своим желанием.

Обладая врожденной реакцией и умея владеть телом, Федя попал на службу в армию в специальный род войск и был отправлен в «зону локального конфликта». Там он и получил письмо от своей возлюбленной… В общем, это было уделом многих парней из его взвода.

Федя переживал недолго, и как ни странно, не мучительно, но переживал. Эти переживания находили выход в боевых условиях, выплескивались из него яростью, презрением к жизни, а потом, когда ему предложили службу по контракту, изнурением себя на тренировках и учениях.

Он вваливался в казарму еле живой, падал на койку, но в сознании всплывал образ когда-то любимой девушки, нежно закидывающей оголённые руки ему на шею. Слезы на её щеках и чуть солоноватые губы при прощальном поцелуе перед отправкой на сборный пункт.

Эта чистота так и осталась в его памяти. Она была его ориентиром, маяком и обрекла на одиночество.

Когда их группа, выполняя задание, попала в переделку, то их выжило всего двое. Полгода они мотались по чужой стороне, и их сочли пропавшими без вести. Когда они вышли к своим и узнали причины своего поражения, то Федя не сдержался… Хорошо, тогда ещё капитан Игорь Слобода, вытащил его из передряги, но на условиях того, что будет куратором бывшего старшего лейтенанта Корнеева.

Федя получил полное одиночество. Его мать ушла из жизни, получив извещение, а отец прожил на два месяца дольше. Палыч стал единственным человеком, связывающим Федю с нормальным человеческим обществом — Корнеев стал нелегалом на своей же родине. Ради дела.

Он стал невидимкой среди людей. Это наложило отпечаток на его человеческую сущность: недоверие, осторожность, звериное чутьё на опасность, жесткость — были его спутниками.

Валерия стала светлым пятном в его беспросветной жизни. Когда он её увидел, вдруг вспомнил то прошлое время — светлое и безмятежное. И то чувственное волнение, когда легкое касание к женскому телу пробуждает мужскую нежность. Именно нежность, а не грубую страсть. Желание прикосновением не обидеть, а защитить. От чего угодно — дождя, похотливого взгляда, сильного ветра… от невзгод и напастей. Вот так, протянуть руку, дотронуться нежно и спрятать за спиной, защитив грудью и плечом.

Непосредственность и беззащитность Леры обескуражили Федора. Когда в сарае он смазывал ей покраснения, то сдерживал себя, чувствуя её желание под кончиками пальцев. Её ягодицы нервно трепетали и приподнимались, как от щекотки, когда он прикасался, намазывая лекарство. А он сжимал зубы, и закрывал глаза, стараясь не смотреть. И решал для себя, что ему со всем этим делать.