Фабрика поломанных игрушек

Щербаков ехал за Марией, волновался. Операция казалась хорошо продуманной и организованной, но случиться могло всё что угодно, заранее не предусмотришь.

Сотрудники оперативных служб – на своих местах и готовы включиться как хорошо налаженный механизм. Не хватало только одного винтика – «подсадной утки».

По дороге Вениамин подстраховался – заранее с радиостанции позвонил Марии в номер, попросил быть готовой.

Когда зашёл в комнату – она сидела в одежде на своей постели и качала подаренного медвежонка. Подняла взгляд на Щербакова и приложила палец к губам:

– Тсс! Пусть он поспит, пока меня не будет, так время быстрее проходит.

Щербаков замер. Неожиданно он увидел свою подопечную не как винтик в придуманной им машине, каждая часть которой должна была действовать в соответствии с утверждённым планом, а как маленькую девочку – такую же, как те, которых они пытаются защитить от убийцы. А здесь он сам ведёт её в лапы садиста. Радуется, что нашел «подсадную утку», схожую по приметам. И не задумывается о том, что может случиться, если операция пойдёт не по плану. Нет, конечно, задумывается, но только в рамках предусмотренных инструкций, которые должны исключить любой нежелательный исход. Ну а если всё же он не всё предусмотрел? Разве можно продумать каждую мелочь, учесть каждое движение или даже слово, интонацию, с которой оно может быть произнесено. Любая мелочь может насторожить преступника. И всё рассыплется, точно карточный домик. А на кону – жизнь этой девочки, беззащитной малышки, идущей не по своей воле под руку с маньяком. Для этого она приехала на родину искать родителей? Или чтобы участвовать в милицейских комбинациях?

Уже завтра или через день её ожидает долгожданная встреча, а вместо этого оперативники заставляют её рисковать собой. Щербаков вспомнил Василия Липатова, сжигаемого горем, не видящего своей жизни без дочки, вспомнил родителей Юли Дудиной и саму девочку – растерзанную, лежащую в крови.

Но что делать, если милиционеры иначе не могут. Да почему же до сих пор не придумали другую методику, как только рисковать людьми – думал он. Сколько управлений и секретных предприятий, научных учреждений в разных странах, тысячи сотрудников заняты проблемами борьбы с преступностью и до сих пор ничего не придумали, как только рисковать человеческой жизнью? Сколько лет идёт противостояние и постоянный риск, обязательно кто-то гибнет.

Он снова посмотрел на милую девочку Машу. Захотелось развернуться и уйти – пусть будет что будет. Пусть его накажут, выгонят из ментовки, но хоть эта девочка будет жить, не соприкоснется с мерзостью.

Но тут же все тело охватил жар, в голове засвербела мысль – а как остальные – кто позаботится о них?…

Щербаков тихо подошёл к Марии. Рука сама потянулась к её головке. Осторожно погладил девушку по волосам, ощутил шелковистое прикосновение. Внезапно понял, что никогда не гладил детей, не знал, как это… сердце защемило. А как же сын Сашка? Кто погладит его по голове вместо родного отца? Веки начал сводить неприятный спазм. Вениамин резко несколько раз моргнул, и напряжение ушло. Подумал, что Мария не должна видеть его волнение. Она в силах прекратить этот поток убийств. И неужели надо ещё кем-то жертвовать? И почему именно я должен привести эту жертву за руку на эшафот? Своего ребёнка бросил и теперь чужого веду к маньяку? Вынужден улыбаться, чтобы она ничего не заподозрила, чтобы поверила, точно я её обманываю, затягиваю в ловушку.

Голова шла кругом, Щербаков чувствовал, как снова в груди поднимается волнение, решил – хватит. Если он не возьмёт себя в руки – может что-то забыть сказать девочке, что-то просмотреть. И тогда трагедия точно будет неизбежна. Тихо сказал:

– Пойдём, милая, все уже готовы, – последнее слово резануло внутри, почувствовал, что какое-то оно неподходящее.

Мария согласно кивнула и встала. Осторожно положив мишку на бок, прикрыла его покрывалом.

Щербаков улыбнулся увиденной картине, сердце наполнила нежность, тихо сказал:

– Посмотри, чтобы в карманах ничего лишнего не было, сумочку тоже оставь – она выглядит для подростка дорогой. Скажешь, что вещи оставила в автоматической камере хранения в аэропорту. Там код четырёхзначный – вдруг спросит? Придумай заранее.

Выйдя из гостиницы, они сели в машину и поехали к станции метро. Подъехали со стороны памятника Ленину, машина припарковалась. Щербаков ещё раз провёл с девушкой инструктаж, показал фотографию Шувалова в форме.

Мария слушала внимательно, опустив взгляд, рассматривала фото. Неожиданно посмотрела на Щербакова:

– Может, мне микрофон малюсенький? Как в кино, чтобы вы всё слышали?

В глазах девочки застыли неожиданно явившиеся испуг и волнение.

И от этого «малюсенький», вкупе с этой худенькой бледной девочкой, её тонкими ножками в обтягивающих джинсах, снова в душу Вениамина хлынула щемящая горечь, но была тут же задушена – стоп! Он положил девочке руку на плечо:

– Нельзя. Он может тебя обнять, почувствует, а у него с собой нож.

Глаза Марии слегка затуманились, но она улыбнулась и понимающе кивнула.