Фабрика поломанных игрушек

Сотрудники закивали.

– Вопросы есть?

Оглядев знакомые сосредоточенные лица, Щербаков не услышал вопросов, облегчённо вздохнул, – руководить большой операцией ему ещё не приходилось.

– Все свободны до семнадцати тридцати. С постановкой на места – доложить по рации.

Все вышли.

Оставшись один, Вениамин подумал, что коллеги слушают его, не артачатся. Значит, он всё делает правильно – может руководить! Снова взял оперативное дело, стал изучать характеристику Шувалова – вдруг что-то важное пропустил из его привычек или предпочтений?

Служил Павел во внутренних войсках – значит, обучен рукопашному бою, может оказать сопротивление, хотя характеризуется спокойным и уравновешенным. Но кто знает этих психов?

Окончательной уверенности в том, что это и есть маньяк, у Вениамина всё-таки не было. Какие доказательства? Группа крови совпала и режим работы. Со слов свидетелей два раза с погибшими девочками засветились люди в форме милиционеров. Правда, отец Тани Липатовой уверен на сто процентов. Но он же – не сыщик, чтобы преступников колоть.

Вениамин понимал, что свою неуверенность нельзя распространять на коллег – иначе они будут относиться к делу с недоверием и могут опасную ситуацию проглядеть. Он чувствовал, что вся ответственность за результат лежит на нём. Если что не так – Башмаков окажется ни при чём – он же предупреждал!

Щербаков снова посмотрел на фото Шувалова. Нахмуренные чёрные брови, глаза и усы опять напомнили что-то знакомое. Встречались где-то?

Зазвенел телефон, и Вениамин поднял трубку. Услышав голос Виктора Ивановича, обрадовался:

– Здравия желаю, товарищ начальник, как здоровье?

Червонцев радости не выказывал:

– Зубы не заговаривай. Как вчера всё прошло?

Вениамин решил начальника не тревожить подробностями:

– Ничего особенного. Познакомились, на сегодня в шесть назначил встречу, – услышал, как Виктор Иванович сильно задышал в трубку, представил его волнение, подумал – что ещё сказать, чтобы успокоить: – Да там всё нормально, только что провёл совещание со всеми. Да ещё не точно, что это маньяк. Башмаков говорит…

Червонцев кашлем прервал Щербакова:

– Ты о Башмакове мне не напоминай! Он бездарь и лентяй. Бабу свою в авторучке целыми днями крутит – раздевает. Я здесь подумал, говорю тебе точно – Шувалов маньяк и есть! Отцовское сердце Липатова не врёт! Значит, так – перед операцией – за мной в больницу. Понял?

Вениамин насторожился:

– Как это за вами? Вы ж больной!

Виктор Иванович повысил голос:

– Подписывать ваши бумажки – не больной? Кто утверждал план мероприятий, – забыл? Значит, я и несу полную ответственность за то, что случится! И никто мне не указ, пока всё не закончится!

Щербаков согласился:

– Есть, товарищ начальник.

В шестнадцать часов Щербаков, захватив одного оперативника, поехал в гостиницу за «графиней», а затем к Червонцеву в больницу.

Подойдя к машине, начальник увидел занятое переднее сиденье и открыл заднюю дверь, сел к Марии:

– О, Машенька, привет! – притянул девочку к себе, поцеловал в щёку, погладил по головке. – Ну как ты, не очень эти милиционеры тебя замучили?

Мария улыбнулась:

– Ну что вы, Виктор Иванович, Вениамин Александрович очень обо мне заботится.

Червонцев хмыкнул:

– Ну да, заботится… Знаю я, как милиционеры о своих близких людях заботятся! Проходил это на собственной шкуре! Если что тебя не устраивает – ты мне скажи! Я им чубы накручу! – он повернулся к Щербакову, скомандовал: – Смотри у меня! Чтоб Машеньку берёг – она мне как внучка! Давай вперёд!

Машина тронулась.

Мария показушно нахмурилась, ответила с деланой обидой:

– Виктор Иванович, да я вам и за дочку могу ещё сойти!

Все улыбнулись.

Червонцев улыбнулся, снова притянул девочку к себе, нежно поцеловал в головку.

В половине шестого оперативные сотрудники подтвердили по рации, что стоят на своих местах. Марию на всякий случай высадили у Московского вокзала, чтобы прошла по переходу и вышла из метро «Площадь Восстания», не вызывая подозрений.

Щербаков проехал по Лиговскому, а затем припарковался на улице Восстания, чтобы хорошо просматривать выход из метро. Там у каменных ступенек стояли продавщицы в ярких передниках с коробками цветов. Старушки в чёрных платках, таясь, предлагали купить вразнос сигареты с папиросами, окурки в банках, намекали на кое-что покрепче.

Сначала из метро вышла Мария и стала прогуливаться около станции, глядя по сторонам. Затем появился Шувалов в своей отпаренной со стрелочками на кителе милицейской форме.

Щербаков увидел его первый, заволновался, потер руку о руль:

– Вот он, сволочь! Никак не пойму – этот китель к нему приклеился? Как можно на свидание в погонах приходить? Это после войны все разгуливали в шинелях и гимнастёрках, потому что другой одежды не было.

Червонцев покрутил головой:

– Не скажи… к форме больше доверия! Он это понимает, гадёныш, или чувствует.

Шувалов увидел Марию, улыбнулся и быстро подошёл, что-то сказал. Мария кивнула, и они неторопливо направились к пешеходному переходу через улицу Восстания, остановились в ожидании зелёного сигнала светофора.