Фабрика поломанных игрушек

Не отвлекаясь от вождения, Щербаков несколько раз попытался дозвониться с радиостанции в управление, но трубки никто не брал. Даже дежурного на месте не оказалось. Так, держась на расстоянии от бандитов, он и доехал до дома Червонцева. Здесь «мерседес» и джип припарковались на обочине. Из седана вышли трое и направились в дом. Четверо парней из джипа остались курить, поглядывали вокруг, рассматривали убогие деревенские дома, шутили. Марии было не видно, возможно, она оставалась в машине.

Щербаков напряжённо думал — что ему делать? Табельное оружие при нём, но что он может сделать против семи крепких натренированных бандитов? Судя по тому, что четверо оставались около машин — вооружённого налёта не ожидалось. Быть может, Кастет приехал поговорить, но, безусловно, дело касалось Марии.

«Графиня» продолжала беседу с Червонцевым, когда неожиданно хлопнула уличная дверь, в прихожей что-то загромыхало, послышались тяжёлые шаги, в гостиную вошли Кастет с Вадимом и верзила-охранник.

В руках Кастета и Вадима красовались блестящие пистолеты.

Увидев мирную картину общения дедушки с внучкой, они убрали оружие.

Кастет остановил свой взгляд на Марии, растянул губы в улыбке:

— Ну, привет, «графиня»! И куда это ты пропала? Даже спасибо не сказала за гостеприимство, — кивнул на Червонцева, — а это кто с тобой — твой новый сутенёр?

Мария, окаменевшая от страха, собралась с силами, еле прошептала:

— Это мой дедушка.

Кастет усмехнулся:

— Какой ещё дедушка, если у тебя родителей никогда не было!

Голос Марии окреп:

— А вот дедушка есть.

Кастет посмотрел на Червонцева:

— Что-то мне твоё лицо знакомо, дедуля. Бизнесом у меня не занимался — кому платил?

Червонцеву лицо Кастета тоже показалось знакомым. Подумал — где-то пересекались, но объясняться не стал:

— Я никому не платил, мне платили.

Кастет усмехнулся своей подтвердившейся догадке, кивнул на Марию:

— Так теперь нельзя, девочки деньги тебе собирают, а ты никому не платишь! И много у тебя таких работниц? — оглядел комнату и, пододвинув себе стул, сел, положил ногу на ногу.

Его подчинённые тоже сели.

— Мои девочки деньги не собирают, — резко ответил Червонцев.

Кастету тон старика не нравился, он начинал злиться:

— Чего базарить? Для начала верни то, что эта шлюха забрала у моих друзей!

Червонцев посмотрел на Марию. Он понял, что деньги в портфеле имеют отношение к бандитам. На всякий случай обнял «графиню», притянул к себе. Решил проверить гостя на причастность к похищению, пожаловался:

— Что эта бедняжка может забрать? Девочку похитили, продали в Израиль, вот только приехала, родителей своих ищет.

Кастет неожиданно рассмеялся, он понял, что девчонка не только его обманула:

— Это она тебе такое рассказала? Ну даёт! Родителей ищет! Да она никогда их и не знала, в детдоме проституцией занималась, а потом попросилась за границу на заработки — вот я и помог… Что… забыла? — он повернулся к Марии.

— Неправда! — закричала она. — Ты меня насильно вывез. Напоил какой-то гадостью и вывез, там продал!

Кастет ухмылялся:

— Да никто тебе насильно в рот спиртное не лил. Забыла, как ты бухала?

Червонцев в недоумении переводил взгляд с Кастета на «графиню» и обратно.

Мария расплакалась, наклонилась, опустила лицо в ладони, через пальцы бормотала:

— Да бухала, бухала! — неожиданно вскинулась, глаза её загорелись, тон стал обличающим. — А что оставалось? Когда воспитатели тебя продают за еду, там все бухали, а как трезвой на ваши морды смотреть? Разве можно так жить? Есть нечего, у церкви на Металлистов милостыню просили, холодец воровали с первых этажей! А вы вместо еды нам вина наливали! — По щекам Марии потекли слёзы. — Мы заботы хотели хоть какой-нибудь! Сочиняли о своих родителях, придумывали их, рассказывали друг другу. Я в углу стояла наказанная, а сама представляла, что это меня папа с мамой поставили и ушли. А сами переживают обо мне, ждут, что я прощения приду просить. А я не просила специально, чтобы стоять и чувствовать, что они есть у меня, что они живые, думают обо мне… А эти деньги, которые вы ищете, я их заработала своим телом, когда вы меня, несовершеннолетнюю, все насиловали! И ты тоже, гад! Ты тоже мне должен!

Мария начала рыдать.

Червонцев обнял вздрагивающее в конвульсиях тело девочки, прижал к себе.

— Ну что ты, милая, что ты, успокойся, не надо так… — Душу заполонила горькая мука, заклокотало в груди, забилось гложущей тоской. Да что же это такое? Там убивают, здесь калечат…

Кастет с надменной ухмылкой укоризненно покачал головой:

— Ну ты даёшь, «Графиня»! И меня в должники записала? Ты мне «спасибо» должна сказать, что отправил тебя в Израиль подальше отсюда к интеллигентным людям. Забыла, как клиентов заманивала у Апраксина двора? Что бы с тобой здесь было, если осталась со своим педагогом-сутенёром из интерната? А теперь — уехала шлюхой, вернулась «графиней»! — Он обернулся к Червонцеву: — А ты что, дедуля, — не веришь мне?

Кастет достал из кармана помятый паспорт и бросил Виктору Ивановичу на диван.

Тот раскрыл корочки. На фото — Мария, стал читать вслух:

— Курёхина Анна…