Фабрикант

– Сейчас хоромы вам выделят, – радостно сказал один из солдат. – Заживёте! В тесноте, да не в обиде, как говорится. Зато недолго. А там и на небеса отправитесь! Чуть не застрелили из-за вас, суки! Утопили бы – и никаких хлопот, а так охраняй, возись с вами.

– Чего они грязные какие? Может и не министры это, а самозванцы переодетые? – не унимался Кобылин.

– По нам на набережной из пулемёта кто-то стрелял, вот все на землю и попадали, – ответил рослый конвоир.

– Кто? – удивился матрос.

– Они документов не предъявили. Из автомобиля шарахнули прямо на ходу и дальше поехали.

– Ну дела! – Кобылин почесал затылок. – А это что за солдат? Старый какой-то.

Среди арестованных и впрямь стоял пожилой интеллигентный мужчина, одетый в простую солдатскую шинель, такой же перепачканный, как и его соседи.

– Ты что, товарищ Кобылин? Не узнаёшь начальство? – рослый весело рассмеялся. – Это же господин Кишкин – руководитель обороны Петрограда. Его дружки-министры на эту должность днём избрали, чтобы от нас с тобой город защищал. Не смог, как видишь. Стоит теперь, глаза прячет.

– Ох ты ж… Ну простите нас, господин защитник, не признали. Братцы, только от страха не дрожите! – матрос с ехидством раскланялся перед пленником, вокруг весело захохотали. – Ты зачем в шинель-то вырядился, чучело? Маловата она тебе вроде.

– Шинель мы ему выдали, чтобы не околел, – объяснил конвоир. – У него пальто украл кто-то, пока арестовывали.

– Вот стервецы, вот это революция, вот это я понимаю! – Кобылин оглушительно захохотал. Он вытирал слёзы, выступавшие на глаза и заходился в новом приступе смеха. Толпа вокруг поддержала матроса, стало шумно, словно в цирке на представлении.

Бывший министр государственного призрения Николай Кишкин молча отвернулся и под глумливый смех матросов протиснулся сквозь арестованных подальше от чужих глаз. Рядом с ним оказался высокий статный министр с некогда холёным, а сейчас осунувшимся и посеревшим лицом, который начал проверять карманы дорогого чёрного пальто с богатым песцовым воротником. И песцовый воротник, и добротная шерсть были в бесформенных сосульках замерзшей грязи. Не найдя чего искал, он расстегнулся и судорожно ощупывал карманы костюма. Шарил снова и снова, но пачку папирос, которую отдал в ответ на просьбу закурить старшему конвоя после обстрела, не находил.

– Табачку хотите? – спросил совсем молоденький красноармеец, смотревший на его мучения.

Министр взглянул на мальчишку сквозь пенсне с недоверием и кивнул. Конвоир приставил винтовку к стене, достал кисет, бумагу и протянул пленнику.

– Я, признаться, цигарки крутить не умею, привык к папиросам, – стесняясь, негромко сказал вчерашний сановник.

– Дело нехитрое, – солдатик ловко сделал самокрутку, послюнявил заклеивая, и отдал вместе со спичками. – Табак, конечно, не как вы привыкли, но уж каким богат.

– Благодарю вас, – руки господина дрожали и первые две спички сломались, прикурить получилось с третьей. – Курить захотелось просто до наваждения.

Он жадно вдыхал крепкий махорочный дым, в голове от усталости, голода и пережитых волнений зашумело как от вина, ноги сразу стали совсем ватными. Ангел на шпиле Петропавловского собора держал в руках крест и смотрел ввысь, не интересуясь копошащимися внизу крошечными людьми с их мелкими, по сравнению с вечностью, страстями. Противно скрипнула тюремная дверь и тотчас оглушительно захлопнулась за спиной коменданта.

– Добро пожаловать, господа министры. Заходи по одному. Начнём по списку. Коновалов Александр Иванович, министр торговли и промышленности.

Господин в пенсне отшвырнул цигарку и сделал шаг вперёд. Дверь за комендантом вновь приоткрылась, и высунувшийся матрос что-то ему прошептал.

– Хорошо, – ответил ему Павлов, а арестованным сказал: – Заходите скопом, времени нету поодиночке с вами возиться.

Группа арестованных под присмотром конвоиров вошла в холодное небольшое помещение, тускло освещаемое керосиновой лампой на столе. Под её чадящим светом сгорбившись сидел длинноволосый человек в круглых очках, похожий на музыканта или художника. Этот человек первым ворвался в зал, где заседало Временное правительство в Зимнем дворце и объявил его членов арестованными. Это он вёл пленников по утреннему Петрограду в Петропавловскую крепость.

– Товарищ Антонов, вот министры, – сказал помощник коменданта.

– Вижу, – ответил тот, хотя продолжал скрипеть пером по бумаге и даже не оторвал взгляд от документа. – Раздевайте, обыскивайте. Я протокол пока докончу.

– Сдаём шубы, они вам теперь без надобности. Тюремную одежду вам не выдадим, в своём сидеть будете, – Павлов повернулся к пленным.

Солдаты обыскивали оставшихся без верхней одежды заключённых, сданное и изъятое уносили в кладовую под замок. Затем всех выстроили в линию, товарищ Антонов, дописав, вышел из-за стола, встал перед ними и откашлялся.

– Прошу заслушать протокол о вашем аресте и расписаться напротив фамилий, – революционер с дворянскими чертами лица начал чтение.