Фабрикант

– Мечислав, здравствуй. Освободился уже?

Сухой высокий Дзержинский с искренним чувством приобнял круглого невысокого посетителя, затем долго жал ему руку. Посетитель жизнерадостно улыбался.

– Вот, знакомьтесь – товарищ Козловский. Мечислав Юльевич, – сказал Михаилу Феликс Эдмундович. – Мы с ним в Литве и Польше начинали. Из Петропавловки освободили сегодня. Мечислав, думаю, будет следственный комитет возглавлять. Расследовать преступления Временного правительства, которые, я уверен, были многочисленны и чудовищны.

– Какая ирония, – промурлыкал вошедший. – Правительство Керенского меня арестовало, а теперь я должен расследовать их художества. Феликс, любезный, я найду. Можешь во мне не сомневаться. Они мне такого насочиняли – и шпионаж, и отмывание немецких денег! Ну ничего! Пусть все узнают, что у них за душой.

– В твоём случае, если говорить честно, дыма без огня не было. Другое дело, что и доказательств никаких, но обывателя громкими формулировками с толку сбить можно, – сказал Дзержинский, взглянув на оживившегося гостя.

– Это дело прошлое, – парировал Козловский. – Мы все общее дело делали. Жизнь показала, что не зря, а победителей не судят. Теперь мои похождения никому не интересны, не то что художества министров. Вот об этом людям узнать любопытно. Объясним гражданам, из-за кого они так плохо живут.

– Главное ищи что-то правдоподобное, но такое, чтобы вызвать к ним отвращение и ненависть. Упирай на их роскошную жизнь посреди всеобщего бедственного положения. Но и слишком не фантазируй, а то не поверят, – Феликс Эдмундович в задумчивости поглаживал клиновидную бородку.

– Почему бы их просто не повесить? – подал голос в наступившей тишине Дятлов. – А преступления задним числом любые можно будет приписать – никто ничего не проверит уже.

В бывшем классе повисло молчание. Присутствующие вдруг посмотрели на Михаила, будто только вспомнили о его существовании. Козловский, которому обрадованный встречей хозяин Дятлова так и не представил, силился понять – кто это вообще? Дзержинский же откинулся на спинку стула, закурил и с наслаждением выдохнул дым папиросы в потолок. Побарабанил пальцами по столу, что-то обдумывая.

– Хорошее предложение. Простое и надёжное, – наконец сказал он. – Что, и рука у тебя не дрогнет?

– Нет, – просто и убеждённо ответил Михаил.

– Прекрасно! – Феликс Эдмундович улыбнулся. – Какие-то личные счёты с кем-то из арестованных?

– Нет, – невозмутимо соврал Дятлов, пожав плечами, – Просто для пролетарской революции так лучше.

– Прекрасно! – повторил Дзержинский. – И совесть не замучает, что столько душ в расход пустил?

– Нет, – Михаил упрямо твердил своё, нисколько не колеблясь.

– Похвальная сознательность, – хозяин кабинета встал и отошёл к окну. Он долго стоял у окна, разглядывая суету во дворе, затем выпустил очередной клуб дыма, повернулся к Дятлову и неожиданно эмоционально продолжил, – Прав ты, Миша. Прав. Только делать этого нельзя.

– Почему? – спросил Козловский, до этого наблюдавший за беседой внешне безучастно, но взгляд его был холодно-внимателен, не упускал ни одной детали.

– Во-первых, вы, видимо, забыли, что прежнее правительство отменило смертную казнь, кроме как на фронте? – вопрос был неожиданным.

– И что с того? – не сговариваясь, в один голос спросили оба посетителя.

– Вы правы, это препятствие не главное, – Дзержинский погасил окурок в пепельнице. – Для людей, принявших в своё время такой закон, мы можем сделать исключение и отправить их на эшафот. Только вот сегодня утром в Смольный пришли телеграммы от правительств государств-союзников в этой проклятой войне. Они обещают прервать всяческие сношения с Россией, если арестованных министров казнят. Наше лишь вчера появившееся государство окажется в кольце врагов. Недели не пройдёт, как в Петрограде будут иностранные армии. Тогда уже на эшафот отправимся мы.

Дятлов и Козловский примолкли, первый мрачно, второй задумчиво. Феликс Эдмундович поднялся со своего места и присел на край стола перед гостями.

– Ты, Мечислав, про министров расследуй. Ищи тщательно, чтобы было чем оправдать их заключение в крепость, а то и применение более сурового наказания. Отнесись к этому серьёзно. Кстати, познакомься. Это товарищ Дятлов. Занимался агитационной работой на фронтах и в петроградском гарнизоне. А вчера на радостях ограбил винную лавку. Хотел было ему устроить разнос, но тут ты появился и сбил меня.

Козловский приподнялся со своего стула, промурлыкал что-то вроде: «Очень рад», и обдал Дятлова густой волной винных паров. Взгляд его стал не таким настороженным. «Ишь, думает, что нашёл родную душу – от меня самого поди амбре не лучше», – подумал Михаил, отвечая крепким рукопожатием.