Faciam lit mei mernineris

Виктор после этого момента потерял любое подобие страха. Опасность стала восприниматься безразлично-холодно, через призму осторожности и злобы. Все, что было после, было другим – для себя он уже погиб там, во дворе неподалеку от «Газели», прочувствовав и осознав собственную смерть. И сделал этот выбор осознанно – начиная от вписки за М. и заканчивая тем, что не уподобился скинхеду Сене и их приятелю. Каждый последующий день его жизни для него был взятым у смерти в долг.

Я знал его достаточно хорошо, и охарактеризовал бы Виктора как человека крайне эгоистичного и аморального, способного плюнуть на кого угодно и что угодно если это нужно ему лично. Никаких базовых ценностей, кроме собственных желаний, для него не существовало и не существует Как и почему произошло то что тогда было я не понимаю, и не уверен что это понимал сам Виктор.

Знавшие обоих героев люди поражались – что у Виктора и М. могло найтись общего? Я сам удивлялся, поскольку они принадлежали к разным мирам. М. – реальный пацан до мозга костей, воспитанный в традиции уличных понятий, дебошир и алкаш. Виктор – сноб и настоящий интеллигент, с тонким художественным вкусом и довольно развитым чувством прекрасного. Мне было просто общаться с обоими: с М. было множество общих тем в спорте, с Виктором – темы, с насилием не связанные в принципе. Как они находили общий язык странно и удивительно – эта история многое объясняет, но далеко не все. Для меня эти двое, как и еще некоторые уникальные герои нашей саги, всегда были живейшей иллюстрацией на тему того, насколько разных людей объединяло Движение. Мотивы и мысли его участников порой кажутся мне куда более интересными, чем хроники пробитых черепов и сломанных костей. Краски этого полотна изобиловали и страхом, и жестокостью, и героизмом, и порой возвышенными поступками, а равно подлостью и грязью. Живость героев этой эпохи и того, что тогда было, и заставляет память возвращаться к этим событиям.

Что до того самого предела, о котором речь… большинство просто не знает о его существовании. Сам я начал понимать это лишь после того, как преодолел свой собственный. Как начал понимать и написанное у Ницше – известную притчу о канатоходце.

Тем увлекательнее все эти довольно сложные и мрачные вещи наблюдать в явлениях, весьма далеких от проблем философии и познания мира.

9. Уровни преступности

Когда с некоторых событий проходят года, то многое кажется странным и невероятным: с дистанции то, что было когда-то, будто теряет очертания повседневности, оставляя в памяти лишь наиболее яркое и запоминающееся. Но порой встречается и другое – вещи повседневные словно случаются в иной реальности, и где-то подобно двери в сказку рядом с обыденным существует война, опасность, смерть, адреналин, вкус победы и сильнейшие эмоции того предела, о котором говорил ранее. Самое интересное здесь то, как в принципе появляются подобные вещи. Происхождение банд и то, как туда попадали совершенно обычные люди являются одной из наиболее любопытных загадок человеческой породы.

Как правило начало всех историй было одинаковым. Кто-то где-то или слышал о легендарных подвигах, или же напрямую знал кого-то из представителей Движения. Абсолютное большинство неофитов не вступали в банду, а приобщались к молодежной субкультуре, что в принципе часто бывает с подростками. Бритая голова, пара кассет со специфической музыкой, подвернутые штаны – и вот уже сыночек ведет маму на рынок, покупать куртку на резинках, а порой и переливающиеся разными цветами тяжелые ботинки. Этот этап характерен большим вниманием ко внешнему виду: нашивки, ботинки, шнурочки и атрибутика. По сути такой скинхед ничем не отличается от сверстников рэперов и металлистов кроме шмотья и внешности. С горящими глазами подросток ищет себе подобных, и очень часто находит. Выглядели они всегда одинаково: смешные большие ботинки, мешковато висящий на хилом тельце бомбер не по размеру или «гром» в холодное время года, отсвечивающая синевой лысина и куча всевозможного палева.