Фаэтон

Крот отдал Утяеву кружку из-под чая, поблагодарил и, поглаживая для солидности бороду, пояснил:

— Моя работай под землей. Через горы летай — не моя. В проводники я гожусь, но моя служит ни Джин, ни Джон, а Верховный правитель Пустынь.

—Ох и хитрый же ты старикан, — сказал Ефрем. — Видно, есть у тебя дела в Аграгосе, вот ты нам и втираешь мозги.

Старичок шмыгнул зло носом и встал.

— Воля ваш, — сказал он. — Моя провожай может. Надо — не надо, сам решай. — И отошел от

костра.

Ефрем, испугавшись, догнал Крота, схватил за руку.

— Я пошутил, дед. Извини. Характером вредный.

Извини.

Крот вернулся к костру,

— Ладна. Спорить не надо. Я провожай буду. Ефрем подмигнул Людмиле Петровне, и та налила

старичку вторую кружку чая. Но Крот отказался.

— В Джин-Джон надо поторапливайся.

— Я готов, — сказал Ефрем. — Только ты дорогу укажи.

— Дорога укажет. Сдай пистолета. — Ефрем переглянулся с Утяевым.

— Сдавая, сдавая! — настаивал Крот. — Лишний пистолета война может начаться. Холодный оружие моя перепишет и оставляй.

— Нет у нас холодного оружия... э-э-э... — сказал

Утяев.

— Как нет? А ножи кухонные? Волшебник обмануть? Постыдиться надо... Вытряхивай свои рюкзака! Опись

начнем!

— Что за наваждение! — впервые за весь этот день, не выдержав, горько вздохнула Людмила Петровна.

Ефрем наконец согласился.

— Ладно, ножи покажем тебе, дед. Только вот что. У меня к тебе одно секретное дело. — И оба отошли в сторонку. — Послушай, дед. Не могу я остаться без оружия. Мало ли что случится в Аграгосе... Оставь мне пистолет! Отдам я его директору... Ну, Утяеву, стало быть, который чаем тебя угощал. И пойду чистенький в Джин-Джон за лошадьми. А? — Крот хотел было вернуться к костру, но Ефрем удержал его: — Погоди, дедуля! Погоди! Главное скажу. Есть у меня мешок фаэ-товских пуговиц, то есть, прости, денег. Мешок! На-

Стоящих! Тебе отдам! Жратву, поди, покупаешь... Слу-, шай, мешок твой!

Крот покосился на Ефрема:

— Показывай надо.

— Сейчас, дедуля, мигом! — И Ефрем через минуту вернулся со своим последним мешочком с деньгами. — Вот. Твой будет, дедуля. Соглашайся.

Крот взял деньги, поглядел, цела ли пломба. И тяжело вздохнул.

— Эх-ха... Все продавайся — покупайся... Будь моя. — И он ударил посохом о землю. Образовалась воронка. Старичок отстранил Ефрема, дунул три раза в воронку и бросил туда мешок. Тут же воронку затянуло землей. — Тихо, — сказал Крот, закончив таинство, — про деньги я ничего не знай. И ты тоже. Уговор?

— По рукам, — сказал Ефрем.

— Отдай пистолет своему дружка. До Джин-Джона далеко, я тебя провожай.

— А как?

— Не спрашивай. Это моя секрета. Отнеси друга пистолета и возвращайся.

Ефрем исполнил волю Крота.

— Ну, закроя глаза!

Ефрем струхнул. Чувствуя, что в горле пересохло, ноги ослабли, хоть отказывайся от похода.

— Закроя!

Зажмурился Ефрем и слышит — Крот стукнул по твердой земле посохом, и гул необычный. «Два, три,— считает Ефрем, — четыре, пять...»

После пятого удара он и ахнуть не успел, провалился под землю.

* * *

- Золотогривых джин-джонских волшебных иноходцев не сравнить, с фаэтовскими, хотя и шла молва, , что синтетическая лошадь, которая без седока пойдет куда хочешь, — мечта конь, чудо научно-технической эпохи. Этой молве Ефрем не верил, а когда увидел четырех золотохвостых красавцев гнедой масти, и вовсе сплюнул, вспомнив фаэтовскую беломордую кобылу. Джин-джонские — вот это кони! На таких и деды Ефрема не пахали, бар-господ не возили. Конечно, видал он тонконогих орловских рысаков! И подивился еще Ефрем -г смирные были красавцы! Крот один с четырьмя управлялся, подвел к коновязи, привязал и пошел оформлять пропуска.

Ефрем дожидался Крота на контрольном пункте, дальше его не пустили, да и тут чуть не догола раздели, оружие искали.

Ефрем увидел .джин-джонский черный забор только из окошка. Вышек с прожекторами насчитал пять. Прохожих разглядывал. Показалось, что люди тут как сонные мухи. Хотелось ему на Джина с Джоном взглянуть, но из сторожки не выпускали. Портреты, правда, над контрольным окошком висели: молодые, холеные, ничего не скажешь.

Когда Крот позвал к лошадям, Ефрем еще раз взглянул на портреты: Джин и Джон показались ему пижонами.

Крот тихонько рассмеялся, а дорогой сказал:

— Не ругай два брата...

— Эх, дедуля. Чего же братья не могут поделить? Богатые ведь они люди-то.

Но Крот был стариком умным.

— Силой меряются. Дурака хитрит, а думает, мудрствует...

Тут подошли они к лошадям, и пора было в путь.

* * *

Любил Ефрем верховую езду, недаром кривые ноги себе нажил! Да и какой русский человек, даже теперь.

когда перевелись лошади, не мечтает прокатиться на хорошем коне! Крот ехал впереди, врос в коня, а ведь гном гномом. И подумал тут Ефрем про Людмилу Петровну — побоится ведь сесть, как с ней быть? Да и директор — не храброго десятка мужик. Вот незадача.

Крот разгадал мысли Ефрема. Придержал гнедого, поравнялся, и говорит:

— Не горюй. Научу я твоих конь ездить... . — Ну, коли научишь, спасибо.