Фаэтон

У Ефрема сердце облилось кровью, когда он увидел измученные лица своих друзей. Он и Утяев помогли детям умыться и сразу уложили их спать. Ася уснула моментально, Маратик немного хорохорился, бормотал про каких-то пришельцев, потом уснул и он.

Людмила Петровна плакала. Поцеловала Ефрема, Утяева и опять заплакала.

— Ох, ох! Всю ночь рыли этот проклятый асфальт.

Утяеву наконец удалось уговорить ее пойти лечь соснуть.

Рыцарь, тоже с осунувшимся лицом, сидел на диване и ждал, когда начнут его расспрашивать.

Но Ефрем и без того обо всем догадывался. Его душила злость, он вышел на балкон.

Утяев подсел на диван к Рыцарю и сам принялся за расспросы. Вдруг Ефрем, появившись в комнате, бросился к шкафчику, где были деньги, вытащил оттуда распечатанный Утяевым мешочек с монетами и быстро проковылял обратно на балкон.

Через минуту он пригоршней черпал из мешочка деньги и швырял их вниз на запруженную людьми улицу, будто семена из лукошка разбрасывал.

— Жулье длинноволосое! Бандюги! Бесплодные ублюдки! Крохоборы! Давитесь своими кузиками, пауки поганые, желтая нечисть!

Когда на балконе появились перепуганные Утяев и Рыцарь, мешочек у Ефрема был пуст. Утяев глянул вниз на проезжую часть, тротуары и ахнул: улица походила на развороченный муравейник. Снизу, должно быть, не могли понять, откуда сыплются деньги, — балкон сорокового этажа разве разглядишь, — но монеты летели, как град, и каждый старался поймать или поднять хоть одну — дармовую, случайную. На перекрестке нарастал гул застрявших шаробилей.

Утяев и Рыцарь утащили наконец разбушевавшегося Ефрема в комнату и плотно закрыли балкон.

— Ни-ни! — шептал Рыцарь, хотя не было посторонних. — Ни-ни! Пжалуста... Зайдут — не знаем! Не знаем! Ничего! Ни-ни! Такой деньги!

Утяев усадил Ефрема в кресло.

-~ Бунтарь! Воистину Бунтарь! Сиди тихо!

Ефрем отвел душу. Теперь черт с ними, пусть приходят. Плевал он на все. С минуту помолчав, выпив воды, которую ему подал Утяев, он наконец заговорил:

— Бороду я им должен отращивать! Барана нашли. — И вдруг набросился на Рыцаря: — Вези меня к этим подонкам! Слышь ты!

— Я? Вы мне? Пжалуста...

— Вези, говорю! Я им покажу, как детей эксплуатировать.

— Ни-ни! Пжалуста! Нельзя. Смерть. '•И Утяев испугался.

— Да ты что, Ефремушка! Это же банда... э-э-э... клан!

— Ну и что? Возьмем охранников.

— Нельзя! Послушай меня... э-э-э... ты же ничего не знаешь! Послушай...

Тут опять Рыцарь испуганно зашептал:

— Тише! Пжалуста! Стены слышат! Уши... Уши! — Рыцарь побежал к двери, приоткрыв ее, выглянул в коридор, потом плотно закрыл дверь, вернулся. — Пжалуста! Тише!

Утяев перешел тоже на шепот:

— Послушай... Мне Рыцарь объяснил. В Желтом Дьяволе орудуют три мощные банды. Они себя называют почему-то Тобби... Значит... э-э-э... воздушный Тоб-би... э-э-э... Понял? С каждым из этих Тобби можно бороться с помощью другого Тобби. Даже... э-э-э... личная мэровская охрана прибегает к помощи Тобби.

— Пжалуста, — перебил Рыцарь, перейдя на абсолютный шепот. — Наша философия гласит: большее зло уничтожается меньшим. Пжалуста... Добродетель — в искусстве, а в жизни — зло на зло.

— Скажи на милость! — вскрикнул Ефрем. — У них философия есть. — Видя умоляющий жест Рыцаря, перешел на шепот: — А народ-то что думает?

— Какой народ? Нет народ! Есть люди. Пжалуста. Человек... Человек живет принцип: плох там, где ты сам плох.

— Ого! — опять воскликнул Ефрем. Хотел и на это отреагировать, но сам оборвал разговор: — Ладно... Вот что мне скажи, Сом Рыцарь...

— Сом Же Рыцарь, — поправил Утяев.

— Да, Же... Же... Же... Вот что скажи. Как же вся эта петрушка произошла с Асей? А?

— О, пжалуста... Ваш мальчик и ваша Людмила сначала попали в руки один Тобби. Потом ваших друзей выкрал — другой Тобби... Когда я это узнал, я попросил помочь мне — еще один Тобби. Пжалуста...

— Сам-то ты какой Тобби? Рыцарь вскочил.

— Пжалуста, я честный!.. Честный! Утяев дернул Ефрема за рукав.

— Извини, — сказал Ефрем. — Извини, я в шутку. Дурной у меня характер... Садись.

— Пжалуста.

— Садись... Садись... — Рыцарь сел. — Вот что, Сом Рыцарь... Же... Же.?: Дело к тебе важное.

— Пжалуста, я уже знаю. Мой друг, — Рыцарь показал на Утяева, — мне рассказал.

— Это насчет... — Рыцарь предупредительно остановил Ефрема, и Ефрем чуть слышно прошептал: — Насчет побега?

Рыцарь кивнул головой.

— Ну и как ты? — спросил Ефрем.

— О, это большой трудный вопрос. Пжалуста.

— Я понимаю. — Ефрем затряс пустым мешочком, который он после балкона не выпускал из рук. — Видишь это? Пять таких полных получишь! Пять, понял?

— Понял.

— Ну и как ты? Рыцарь помолчал.

— Мало? — спросил Ефрем. — Шесть. Рыцарь вздохнул:

— У меня есть предложений, — оказал он. — Надо много думай, говори. Пжалуста... Здесь опасно.

— Ну а где говорить?

— Пжалуста... Ресторан.

Ефрем взглянул на Утяева. Тот молчал.

— Ресторан, отдельный столик, музыка, еда. Неопасно, — добавил Рыцарь.

Ефрем подумал и возразил:

— Понимаешь, мы не любим пьянства. Да и не спал наш директор.

— Я бы пригласил Утяева, — сказал Рыцарь.

— Ладно, пошли, — согласился Утяев. Но Ефрем не уступил.