Фаэты. Рассказы о необыкновенном

Всадник, отдав поводья выбежавшему послушнику, скинул черный плащ и оказался в офицерском мундире нидерландской армии. Он вошел в мрачное монастырское здание вслед за встречавшим его аббатом.

Толстые, как в крепости, стены, низкие арки, темные коридоры и благоговейная тишина, подчеркиваемая отзвуком шагов под сводчатыми потолками, заставляла говорить вполголоса.

— Его преподобие господин настоятель отвел для нашего симпозиума монастырскую трапезную.

— Ты пo-прежнему молодец, дорогой Мерсенн. И словно вчера мы с тобой тузили друг друга в коллеже. А теперь ты главное связующее звено между всеми нами, учеными.

— Да, Рене,— вздохнул аббат Мерсенн,— пока приходится вести научную переписку — ни в одной из стран Европы нет научного журнала — и собирать симпозиумы за монастырскими стенами.

— Надеюсь, они у тебя здесь достаточно толстые, чтобы защитить гонимого церковью за запрещенные папской буллой книги от преследователей, встретивших меня у ворот.

— Все гости монастыря восхищаются твоей отвагой, Рене. Ведь ты не побоялся тайком вернуться в Париж.

— А как же иначе? Мне надо было лично доказать этому Пьеру Ферма несостоятельность его работы о максимумах и минимумах.

В этот день в бурно разгоревшемся в монастырской трапезной споре выдающемуся французскому философу Рене Декарту не удалось опровергнуть метод Пьера Ферма. Метод, которым тот предвосхитил созданное столетие спустя дифференциальное и интегральное исчисление.

Если Рене Декарт допускал в пылу спора даже такие чудовищные для уха ученого выражения, как «паралогизм», что означало «противоречие», то Пьер Ферма, толстеющий, с добродушным лицом, обрамленным ниспадавшими до плеч волосами, спокойно и терпеливо, как учитель школьнику, объяснял Декарту свой метод. Этим он окончательно выводил из себя философа в офицерском мундире, которому, однако, нечего было возразить.

Глава третья Ночной Париж

С наступлением темноты научные дискуссии в трапезной закончились, и после «скромного» монашеского угощения гости монастыря решили расходиться.

Первым привратник хотел выпустить Декарта, но, заглянув в оконце, подозвал аббата Мерсенна. Против монастырских ворот гвардейцы кардинала развели костер и, видимо, не собирались уходить отсюда без добычи.

Аббат Мерсенн предупредил об этом Декарта. Тогда Ферма произнес:

— Рене, одолжите мне, пожалуйста, ваш плащ и шляпу, а также временно и коня. Вас там ждет Огюст? Я окликну его.

Декарт колебался:

— Они охотятся за мной, а схватят вас, Пьер. Вы так хотите?

— Конечно,— улыбнулся Ферма.— Когда выяснится, что они задержали советника тулузского парламента, вы будете далеко, воспользовавшись мулом Огюста.

— Соглашайся, Рене,— убеждал его былой школьный товарищ аббат Мерсенн, потирая мокрую от волнения лысину.— У тебя нет другого выхода.

Противники в недавнем споре обнялись на прощанье.

Из монастырских ворот выехал всадник в черном плаще и в надвинутой на глаза шляпе.

— Эй, сударь! — грубо окликнул его гвардеец, хватая под уздцы коня.— Мы не рассчитались еще с вами за утреннюю встречу. Нанятые вами мушкетеры ранили двух моих солдат. Но теперь вам придется следовать за нами.

— Трое против одного? Я подчиняюсь,— ответил Пьер Ферма.— Но куда вы хотите отвести меня?

— К его высокопреосвященству господину кардиналу, а потом — в Бастилию. Но до этого он примет вас с подобающей вежливостью.

— Огюст! — крикнул Ферма.— Дождешься хозяина здесь!

Пьер Ферма плохо знал Париж. Лошадь его вел под уздцы старший из гвардейцев, предварительно взяв с Ферма честное слово, что тот не использует для бегства преимущество верхового. Они долго двигались по темным незнакомым улицам.

— Ну вот, сударь, и улица Сан-Оноре,— с облегчением заметил гвардеец.— Здесь на площади и стоит кардинальский дворец.

Ферма не мог рассмотреть фасада огромного здания, но хорошо разглядел промчавшуюся мимо карету, запряженную шестеркой вороных лошадей.

— Кажется, вам не повезло, сударь,— сказал гвардеец.— Должно быть, его высокопреосвященство господин кардинал проехал в Лувр к королю.

Перед широкой, ведшей во дворец лестницей гвардейцы остановились, коня под уздцы взял другой гвардеец, а старший стал подниматься по мраморным ступеням, громыхая длинной шпагой.

Ему навстречу появилась плохо освещенная серая фигура в сутане. Гвардеец, о чем-то поговорив с вышедшим, начал спускаться.

Он молча снова взял коня Ферма и повел его назад по улице Сан-Оноре.

— Куда мы направляемся? — поинтересовался Ферма.

— Его высокопреосвященство поехал на вечернюю шахматную партию с королем и почтительно просил подождать его возвращения в Бастилии.

Гвардеец простодушно передал сказанные ему слова, но Ферма передернуло. Как юрист, он знал, что его не могут бросить в Бастилию без прямого указания кардинала. Однако он не стал противиться и препираться с конвоем, заинтересованный в том, чтобы дать Декарту возможность скорее уйти из Парижа и пересечь границу, раньше чем обнаружится, что схвачен не он.