Фаина Федоровна

–А вы что хотите, -вдруг тоже закричала я, -чтобы его вообще там убило на крыше? Он же не слышит на одно ухо! А там рядом с ним подъёмный кран!

–То у неё барабанная перепонка, то сопли, то гайморит… – Главный врач покраснел от злости, и шея его стала вздуваться при каждом слове над воротничком рубашки, затянутой галстуком. – Это разбазаривание государственных денег! – Теперь он швырнул в угол карточку Сыромятникова и, видимо, почувствовал вкус от этого действия, как маньяк. Заведующая поняла, что может безнаказанно подражать ему. Они стали выхватывать карточки со стола в четыре руки и, перебивая друг друга, выкрикивать диагнозы.

–Ангина! Это вообще не по твоей специальности. Это диагноз терапевта или инфекциониста!

–Там зрел паратонзиллярный абсцесс! – Но мои аргументы их не волновали. Они упивались своей властью надо мной.

Толстые медкарты хронических больных и тоненькие карточки студентов, листочки с результатами анализов, плохо приклеенные электрокардиограммы, вкладыши с консультациями других врачей разлетались по кабинету, шлёпались на кушетку, покрывали пол…

–А ну, прекратить немедленно! – вдруг крикнула Фаина Фёдоровна. Её глаза сверкали. Самые кончики пальцев, где ногти, побелели до синевы.

–Как вам не стыдно так себя вести перед молодым врачом!? У нас на фронте даже начальник госпиталя такого себе не позволял! – Она вскочила со своего места и стукнула по столу своим маленьким кулачком.

И главный врач, и заведующая вдруг опомнились, замолчали. У них сработал защитный рефлекс.

Главный посмотрел на Фаину, взгляд его был невидящий, как у пьяного, который сейчас потеряет сознание. Он грузно поднялся с моего стула, отринул его прочь и пошёл к двери. Стул со стуком упал. Как бы не понимая, что он только что натворил, главный открыл дверь и вышел. Заведующая в панике поспешила за ним. Выходя, она обернулась и даже с каким-то удивлением посмотрела на жуткий кавардак, творящийся в кабинете. Дверь за ними медленно закрылась. Я осталась стоять потрясенная. Фаина вышла из-за своего стола, налила мне воды, подняла стул, придвинула.

–Садитесь.

Я села. Я была пуста, безмолвна, бесчувственна. Фаина Фёдоровна в наклон передвигалась по кабинету и собирала карточки, как грибы. Прошло несколько минут, и стопки чьих-то страданий беспорядочной кучей снова оказались на моём столе. Фаина разогнулась и, потирая спину, стала раскладывать карточки по алфавиту. В коридоре на удивление была тишина. Никто не ругался, не ломился в кабинет. Но через несколько минут женщина, которую выгнал главный врач, всё-таки осторожно постучалась и спросила:

–Извините, а приём будет?

Фаина посмотрела на меня, подошла к женщине.

–Что у вас?

Из-за её спины теперь с любопытством заглядывали в кабинет другие больные.

–Чихаю часто… Особенно, если коврики подметаю. Аллергия, наверное.

Фаина подтолкнула её к месту для больных.

И у меня тоже сработал рефлекс. Не знаю, как уж его назвать, «муравьиный, наверное. Я взяла в руку инструмент.

–Давно чихаете?

–Недели две. Может больше.

Я включила настольную лампу.

–Садитесь.

Она подошла и села, будто стесняясь.

Я осматривала больную и соображала.

–Кем работаете?

–Воспитательницей в детском саду.

Фаина Фёдоровна ждала от меня распоряжений. Звякнули инструменты – я бросила их в тазик.

–Выдайте, Фаина Фёдоровна, направления на рентген, на анализ крови, в процедурный кабинет на уколы и в регистратуру на больничный.

–Нас ведь уволят, – Фаина с восхищением смотрела на меня. -В рентген-кабинет всё равно опоздали, уже четыре, а они до двух.

–Делайте, что я сказала. Сегодня опоздала – завтра пойдёт.

–А больничный с какого числа?– спросила Фаина Фёдоровна, не моргнув глазом.

–Сегодня работали?– повернулась я к пациентке.

–Я тут с утра в очереди стояла. Я к вам две недели попасть не могла…

–Значит, с сегодняшнего, -и я поставила свою подпись под направлением в регистратуру.

Когда пациентка ушла, Фаина спросила.

–Вы что, специально? Им назло?

–Какого чёрта, специально?– разозлилась я. -У неё гайморит – двусторонний, гнойный.

–А чего ж она чихает, будто у неё аллергия? –Фаина смотрит на меня недоверчиво, но и с интересом. Наверное, всё-таки подозревает меня во фрондерстве. Но это не так. Была бы у больной явная аллергия, я бы не послала её на рентген.

Мне очень хотелось горячего и сладкого. Я тогда только слышала или читала, что есть такой напиток – горячий шоколад. Да мне бы уж только чаю. Но я не могла сделать перерыв. Слишком много больных скопилось за дверью.

–Откуда я знаю, чего она чихает? – говорю я. -Может, коврики метёт, голову наклоняет. Гной стекает и с пылью смешивается. Возникает рефлекс – чихание. Я же не господь бог, чтобы вот так, навскидку…Снимок принесёт – будет понятнее.

Фаина молчит. Потом убирает грязные инструменты и говорит с усмешечкой:

–Удивляюсь я на вас, Ольга Леонардовна. Вроде, говорите, что не назло, а получается вроде, как ещё хуже. Вроде вам на них вообще наплевать.