Фаина Федоровна

Что я могу ей ответить? Конечно, мне не наплевать. Со мной в жизни никто так не обращался, как сегодня. И вместе с тем я понимаю, что взрослая жизнь – это вот это оно и есть – то, что было сегодня, а вовсе никакой не мой институт, не экзамены, не картошка. Я вздыхаю. Я встаю и иду к раковине, мою руки земляничным мылом. Я смотрю на себя в зеркало, я вижу своё бледное усталое лицо. Оно мне внезапно нравится, он не выглядит испуганным. Я знаю, что я – права. И это придаёт мне уверенности.

–Зовите следующего больного, – говорю я.

Наутро по дороге на работу я твёрдо решила выяснить увольняют меня или не увольняют. Похоже, я приехала раньше всех. Даши ещё не было, и из нашей комнаты, казалось, ещё не выветрился запах моего вчерашнего кофе. Я прошла к окну и открыла форточку.

Из комнаты Олега и Павла тоже ещё не доносилось ни звука, и только в кабинете заведующей уже работал телевизор. Что она там каждое утро смотрит? Боится пропустить чьи-нибудь указы? Отстать от веяний?

Когда я вошла, она меняла серьги – длинные висячие на круглые вращающиеся.

–Доброе утро.

–Чуть позже… – обернулась она от зеркала.

–Я вас не задержу. Вы мне скажите прямо, вы меня оставляете или сокращаете?

–Но Ольга Леонардовна… – Заведующая поморщилась, и с сожалением расставания взглянула на себя в зеркало перед тем как пройти к своему столу и сесть. – По-моему, ответ очевиден.

–И всё-таки я прошу ясности.

–Ну, вы же понимаете, у вас такой стаж…

Она не произнесла слово «возраст».

–…а мне нужно трудоустраивать молодых.

–Значит увольняете. – Всё окаменело у меня внутри, но я не подала виду. – Когда мне написать заявление или как это всё делается?

–Вам позвонят из отдела кадров. Процедура пока уточняется.

–Понятно. Я доработаю эту неделю и больше не выйду.

Я повернулась, чтобы идти.

–В других обстоятельствах я даже подумать бы не могла, чтобы расстаться с вами. И если только что-нибудь изменится… – Она слегка подалась ко мне от своего места, поза её была даже заискивающая, но взгляд холодный. Когда приговор уже вынесен, судье не хочется к нему возвращаться. Но почему она мне судья?

Я вышла. Она не остановила меня. Не догнала, не поблагодарила за работу. Сколько я проработала в этом отделении? Она, наверное, ещё училась в школе, когда я пришла.

Ужасно быть выгнанной. Мне казалось, что стены коридора кричат мне вслед: «Старуха!» Казалось, что все больные выглядывают из палат и ухмыляются. «Вымели метлой! И поделом! Ты же не умеешь общаться! Ты не пользуешься вайбером и вотсапом, ты всё ещё носишь на башке свой дурацкий рефлектор! Ха-ха-ха! Рефлектор – портал! Этот портал для тебя в ад. На тот свет! В безделье, в нищету, во мрак».

Когда я вошла в свою комнату, у меня тряслись колени. Я села за свой стол и тупо смотрела перед собой. Я будто видела комнату впервые. Интересно, та трещина возле потолка была давно или появилась только сейчас, как символ землетрясения? И календарь на противоположной стене. Откуда он взялся? Кто его принёс. Кто повесил?

Появилась Даша. Прошла за шкаф, стала переодеваться, как всегда, напевая. Молодой, весёлый муравьишка. Крикнула оттуда.

–Ольга Леонардовна, вы когда дежурите?

Я еле сдержалась, чтобы не закричать, чтобы меня оставили в покое. Всё во мне сразу отяжелело, невозможно стало подняться, размяться. Несообразная, неповоротливая туша. Мне показалось, что руки и ноги у меня стали огромными, а плоскость стола нереально широкой, стена отдалилась, словно к горизонту, комната раздвинулась до пределов неба. Но голос мой оказался спокоен.

–Послезавтра. В пятницу.

И булькнуло в голове. Да, я уйду! Отдежурю в пятницу в последний раз. Я не хочу здесь больше оставаться. Я проработаю ещё два дня и больше сюда не приду. Я никому не позволю над собой издеваться. Даже больничным стенам.

–А на следующей неделе в среду будете дежурить? –Даша вышла из-за шкафа и теперь стала причёсываться перед зеркалом.

–Нет. Я больше не буду работать.

Дашино лицо я вижу в зеркале, и оно кажется мне слишком молодым и слишком красивым. Неужели я ей завидую?

–Вас что, уволили? Так быстро? –Она бросает расчёску на полку и подходит ко мне.

Теперь на её лице изумление, будто я внезапно умерла, и она об этом от кого-то узнала. «Ольга Леонардовна? Да не может быть! Я же только вчера с ней разговаривала…Как жаль…»

Но я не хочу, чтобы меня жалели.

–Я сама ухожу.

–А куда? – Она спрашивает об этом так, будто я ухожу в отпуск и уезжаю по путёвке.

–Секрет.

–Но хуже или лучше?

–Не знаю.

–Ах, жаль. –Она уже достаёт из кармана свой телефон. -А я-то думала вы подстрахуете в ночь после операции Бочкарёвой. Просто на всякий случай.

–Не получится. Но сочувствую.

–Кому? – Даша меня не понимает.

–Бочкарёвой.

–Да ладно, Ольга Леонардовна, – она уже тычет ноготком в экран. – Всё будет хорошо.

–Бог в помощь.

Вот теперь она смотрит на меня недовольно, прячет телефон в карман и выходит из комнаты. А я чувствую какое-то странное и невольное удовлетворение.