Фаина Федоровна

Володины родственники подали на меня жалобу в прокуратуру. Я ходила к следователю. Была создана комиссия. Мне дали выговор, но уголовное дело заводить не стали. Комиссия подтвердила, что я допустила врачебную ошибку – неправильно установила диагноз, но эта ошибка на исход заболевания не повлияла. Володя умер бы всё равно. В период разбирательства и главный врач, и заведующая сильно струхнули. Главный вызвал меня к себе и сказал:

–Если тебя будут спрашивать, какую последипломную подготовку ты проходила, скажешь, что ходила на двухнедельные курсы.

Мне было и смешно, и грустно. Я действительно как-то просилась на курсы, мне хотелось вырваться из рутины, узнать что-то новое, хотя курсы эти никакого отношения к Володиному заболеванию не имели.

Я отлично помнила, как главный ответил на мою просьбу:

–Вот проработаешь годков с десяток – тогда пойдёшь!

А теперь он боялся, что я нажалуюсь на него за то, что не отпустил меня, хотя обязан был отпустить раз в год на курсы молодого специалиста.

–А разве я посещала последипломную подготовку? – глядя ему прямо в глаза, спросила я.

–А как же! -ответил главный. Теперь он был сама доброжелательность.

–Я тебе не только отпуск под это дело на две недели дал, как ты просила, мы тебя в командировку на них отправили! – Он посмотрел на меня со значением и веско добавил:

–Командировочные получишь в зарплату.

Деньги мне действительно перечислили, но дело было не в них. Мне не хотелось кляузничать. Ведь не виноват главный врач, если я сама прошляпила опухоль лёгкого?

В прокуратуре тоже особенно не копали.

–Вы, Ольга Леонардовна, молодой специалист?

–Да.

–Какой у вас стаж работы?

–Один год.

–Понятно. – Он взял со стола какую-то бумагу. -… «За время работы в поликлинике врач Григорьева показала себя вполне грамотным, ответственным молодым специалистом…».

–Это главный врач писал? – спросила я.

–Заведующая поликлиникой.

–Вы мне не можете дать копию этой бумаги?

–А вам зачем?

–Просто. На всякий случай.

–Ну, скажите секретарше, она вам сделает. За шоколадку.

Я сама тогда ещё не знала, зачем мне копия. Но, как выяснилось, она мне потом пригодилась.

Удивительно, что тяжело переживая эту свою врачебную ошибку, я довольно скоро забыла о своём любовном влечении к Володе. Как будто и не было никогда моего томления, жара, ожиданий, волнений. Я не хотела ничего вспоминать – ни его руки, ни улыбку, ни плечи пловца… Только долго ещё потом при малейшей охриплости у других больных я тут же гнала всех на рентген. И остановить меня не могли уже никакие нормы и никакие правила поликлиники. А когда месяца через два после того памятного похода с Володей на консультацию, я познакомилась с Сергеем, мне самой стало казаться странным, что абсолютно не похожий на Володю человек вдруг так быстро и сразу завладел моим телом, разумом, желаниями, жизненными установками. В общем, полностью перевернул мою жизнь.

Пакет с манатками снова оказался большим. Откуда всё-таки с годами копится столько вещей? Пока я перепаковывала барахло, в наш кабинет через набок свороченную дверь протиснулась Даша.

–Вы здесь?

Моё присутствие было очевидным. Она прошла к своему столу и начала со злостью выдвигать ящики.

–Ты в отпуске?

–Угу. – Она была в джинсах, в какой-то облезлой, но, по-видимому, модной куртюшке, с разбросанными по плечам светлыми волосами – молоденькая, будто школьница, и совсем не похожа на врача.

–Даша, а у тебя какой стаж работы?

–Зачем вам?

–Просто так.

–Седьмой год.

–А здесь ты сколько работаешь?

–Ну, как пришла после ординатуры, так и работаю.

Я удивилась. Я и не замечала, что мы сидим с ней в этой комнате, оказывается, немало лет. Женщины сейчас выглядят моложе, чем раньше. Выходит, Даше уже почти тридцать. Наверное, я в эти годы выглядела «солиднее». Зато сейчас никто не даёт мне моих лет.

–Даша, я слышала там неприятности с Бочкарёвой?

Даша вдруг резко развернулась ко мне, села на край стола, откинула волосы с глаз.

–Ольга Леонардовна, я вас очень прошу!

Она закусила губу, нервно потёрла лицо. Я вдруг в первый раз обратила внимание, какая у неё ещё маленькая, тоненькая и свежая рука. Не то, что у меня стала теперь – как у крестьянки. От мытья, от нагрузки, от инструментов. А раньше, как у Даши – перчатка шестой размер, колечко – шестнадцатый.

Даша вдруг сказала решительно, не глядя на меня.

–Если вдруг что-то случится, вы не говорите, что я вас просила больную проконсультировать. Ладно? И про бронхоспазм не говорите.

–А кому не говорить?

–Никому не говорите.

–Ах, Даша, Даша. Говорила я вам, не связывайтесь вы с этой операцией. Выписали бы лучше эту больную, как я предлагала. Столько лет эта Бочкарёва носом не дышала, но жива же была?

–Умная вы, больно, Ольга Леонардовна! -вдруг зло сказала Даша.

–Что? – удивилась я.

–Да ничего! -Даша нервно схватила волосы в горсть и стала скручивать их в тугой жгут. – Вы как с другой планеты! Ну, как я могла не взять Бочкарёву на операцию, если заведующая сказала, что надо оперировать, и я деньги за эту операцию уже заплатила!

Мне показалось, я не расслышала.

–Бочкарёва вам заплатила?