Файролл. Гонг и чаша

– Куда? – опешил я.

– Не поверишь – сам удивился. – Азову было явно приятно рассказывать мне об удачно проведенной операции. – Кто-то из тамошних серьезных бабаев был в Москве, увидел тебя на ней и загорелся: мол, хочу такую же. Народ они нетерпеливый, и деньги есть, вот и тиснули твою машину, загрузили в вагон с соблюдением норм безопасности и повезли малой скоростью на родину основных работников московского ЖКХ. Он самолетом хотел, но, в конце концов, решили транспортировать твою машинку все-таки на поезде, на наше счастье.

– Шапито, – только и смог сказать я. Детали освобождения «Импалы» я узнавать не стал, от греха.

– Ну, все хорошо, что хорошо кончается. – Азов явно тоже не спешил рассказывать мне о своей внутренней кухне. – Как у вас дела? Надеюсь, все спокойно, все в порядке?

– Абсолютно, тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно сплюнул я во избежание. – Завтра вот в ресторацию иду, в «Бочку Бахуса».

– В «Бочку»? – заинтересовался Азов. – С кем-то из наших?

– С Вежлевой, – ответил я и затих, ожидая реакции.

Азов замолчал, потом негромко хохотнул и сказал:

– Я не стану это комментировать, но дам тебе совет. Все, что говоришь, взвешивай десять раз и, попрощавшись с ней, пересчитай пальцы на руках и ногах. Как только попрощаешься – сразу убедись, что все они в наличии.

– Спасибо, Илья Павлович, я все понял. – Я и впрямь был признателен этому спокойному и деловитому человеку и за машину, и за совет.

– Во сколько ждать? – Вика очень спокойно поправила мой шарф и открыто посмотрела мне в глаза.

– Ну, не знаю, надеюсь, часам к одиннадцати-двенадцати, – пожал плечами я. – В семь мы встречаемся, да до ресторана, да там часа два-три, да обратно.

– И еще ее домой отвезти, – помахала пальцами Вика. – Это правила хорошего тона.

– Ну да.

Ситуация была диковатая, на мой взгляд.

– Отвезти, но не остаться там самому. – Пальцы сплелись в рогульку и ухватили мой нос, причем довольно больно. – Я тебя жду, и завтра рабочий день, так что не заставляй меня недосыпать. Я не хочу ходить с синяками под глазами и клевать носом!

– Я бонял, – прогугнил я. Однако вот и зубки прорезались. Как там? Тихая, спокойная, разумная. И цепкая.

Вика коснулась губами моей щеки и отправилась в мой кабинет – она все чаще сидела там в мое отсутствие. Я потрогал нос и пошел к выходу.

По дороге я заехал в магазин комнатных растений и купил большую цветущую бегонию – растение бессмысленное и никчемушное, зато в красивом горшке. Ну не букет же ей покупать, обозначая все-таки, что это свидание, незачем это. Тем более я обещал, что буду в валенках и с цветком в руке. Ну, валенки искать мне некогда, кстати, отличная для зимы была обувь, я в них все детство отбегал – сухо, тепло и удобно. А вот цветок – в наличии.

Вежлева выпорхнула из дверей «Радеона» ровно в семь. Длинноногая, с модной прической (это когда вроде как волосы и вразнобой, но вроде как и аккуратно. И как они это делают?), с загадочной полуулыбкой и формами, которые снятся подросткам пубертатного периода в предутренних снах.

Я вышел из машины, размахивая бегонией, и сообщил:

– Прости, барыня, не было ить валенок-то! Ну не было!

– Хм… Ну, хоть три корочки хлеба-то ты мне обеспечишь сегодня? Я бы съела сейчас что угодно, даже подметки ботинок, если их с соусом подадут!

– Вашество, всенепременно. Ну, подметок не обещаю, но думаю, что по куску вырезки да с гарнирчиком сложносочиненным мы употребим. Да еще салатику перед этим откушаем и, может, еще ассорти мясного…

– Киф, скотина! Я сейчас слюной захлебнусь! Хочу-хочу-хочу! Поехали скорее!

Мне понравилось, как она ела. Не жеманничая и не пуская в ход все эти женские штуки, вроде: «Вообще-то я худею, но сегодня, только ради тебя. Мм. Уже шесть вечера! После шести я не ем! А сколько тут калорий? Что значит – не знаю? Позовите мне вашего начальника, как он там у вас называется?» Нет, как только нас провели в кабинет, Марина цапнула со стола меню, четко объяснила официанту, каких салатов и закусок ей не надо и какие она желает откушать, какое мясо она хочет и какой степени прожарки оно должно быть, сообщила и впрямь сложносочиненный состав гарнира, отмела его доводы: «Но у нас гарнир…» – заметив, что вон тот Буратино довольно богат (ее пальчик с безупречным маникюром ткнул в меня) и все его, официантские, труды будут вознаграждены.

Чем дальше, тем больше. Даже против своей воли и вопреки рассудку я любовался этой женщиной. Она была абсолютно естественна во всех своих проявлениях, и это мне тоже очень нравилось. И она видела это, поскольку, судя по всему, к подобному давно привыкла. При этом мой инстинкт самосохранения просто вопил об опасности, поскольку увлечение такой женщиной – это верный путь на погост, в район семейной усыпальницы, на предмет подзахоронения. Или в дом скорби.

Утолив голод, она достала пачку недорогих сигарет, причем не этой тонкой модной ерунды, а «Лаки страйк», сигареты работяг и шоферов, и с аппетитом закурила.

– Так вроде нельзя в ресторане? – Я ухмыльнулся.