Файролл

У меня было ощущение, что за сегодня меня раза три выгребли и высушили. И еще жрать очень хотелось… А готовить — нет.

Я вылез из капсулы, лег на диван, сказал себе: "Пять минут полежу, пожру и пойду статью писать", — погладил себя мысленно по голове за трудолюбие и усидчивость. И с чувством выполненного долга уснул.

Разбудил меня телефон. "Мамонт", — обреченно подумал я и посмотрел на экран. Это оказался не Мамонт. Это оказалась Эля Гинматуллина, моя последняя пассия, которую я, кстати, сегодня или вчера куда-то должен был отвести — то ли на выставку, то ли в театр. Судя по тому, что за окном темно, а она звонит, видимо, вчера. Я посмотрел на время на дисплее — четыре утра — и нажал кнопку ответа.

— Ты подонок! Мразь! Тварь! — без "здрасьте" и "как дела" начало вещать мое татаро-монгольское нечто.

— Угу, — сонно хрюкнул в трубку я.

— Ты ничтожество. Вы посмотрите — он спит! Я жду. Потом нервничаю, обзваниваю всех! — Интересно, кого всех? У нас ни одного общего знакомого. — И никто не знает, что с ним, а его телефон не отвечает! Он спит!

— Сплю, — согласился я.

— Ненавижу тебя! Не-на-ви-жу! — потом добавила что-то по-татарски — то ли прокляла, то ли обматерила. И бросила трубку.

"Ага, — сказал себе я. — Время позаботиться о завтраке".

Я отключил мобильный и городской телефоны и снова лег спать — часа два у меня еще было.

Звонок в дверь совмещался с ударами в нее же ногами. На матюки Элька тоже не скупилась.

— Вот и завтрак, — окончательно проснулся я, завернулся в плед и пошел к входу. Открыв дверь, я сразу удачно спрятался за нее и потому не получил дамской сумкой в лоб. Я знаю этот трюк.

— Ты, скотина, — зашипело мое черноглазое иго и растопырило пальцы, явно собираясь украсить их моими глазами.

— Я скотина, — кивнул я головой.

— Ненавижу тебя!

— Ты повторяешься.

— Как ты мог так со мной поступить?

— Не нарочно!

— Что не нарочно?

— Все не нарочно. Прости дурака!

Одну истину я точно знал. Спорить с женщиной — это как посещать стоматолога: или очень больно, или очень дорого.

Элька еще минут десять шипела и шкварчала, как яичница на сковороде. Но мой изможденный вид в результате был истолкован ею как следствие мук совести. Потом я между делом обмолвился о том, что сутки не жрамши, и женский инстинкт — сначала накорми, а уж потом имей — как всегда сработал. Меня накормили, потом отымели (на сытый-то желудок…), потом нежно облобызали. Взяли слово, что вечером я их, и убежали на работу.

— Насыщенное утро, — констатировал я, закуривая на балконе и глядя на наследницу Чингизидов, стартующую на своем "Матисе". — Эдак и коней можно двинуть.

Дриады, богини, скелеты, Элька… Слишком много всего. У меня скоро, как у Скрэта, глаз дергаться будет. Или сосудик какой в голове лопнет. Это Петровой хорошо, у нее рубрика соответствующая, у нее всегда такие вещи происходят — то пастушкой прикинется, то монашкой. А у меня все спокойно раньше было — сигары, мохито, геи, поп-звезды разного калибра, мутанты-художники, непризнанные гении — тихая, спокойная публика. А тут такая кислота — меньше чем за неделю столько всего свалилось.

Я докурил сигарету, дожалел себя и пошел в Интернет — инфы покопать. О богах и героях.

Утро в деревне уже кончилось, петухи отпели, ядреные молодки запаслись водой. Слышались детские голоса, в кузнице ухал молот. Я сидел у частокола, там же, где рухнул вчера. Напротив меня стояли две бабуськи и меня же обсуждали:

— Вона они, пришлые, не меньше наших пьють! — говорила одна.

— Так и я то же говорю. Вон, сидит, глазишши вытаращил, ни стыда, ни совести, — соглашалась с ней вторая.

Я встал, бабуськи испуганно отпрянули в сторону.

— Ты это, не балуй, — сказала одна опасливо. — Я сыну скажу, он тебе — у-у-у! — и она потрясла в воздухе сухоньким кулачком.

— Бабуль, да я в курсе. И покажет он мне, и все мы алкаши, и вообще — развалили Союз, демократы чертовы.

Бабки слегка осоловели от услышанного — первая-то часть моей фразы им была понятна, а вот вторая… Надо пользоваться, пока обмякли.

— Вы лучше мне скажите, пастух-то в селе? Или куда скотину на выпас погнал?

— Пастух-то? Вилька? Так он в кузне, поди. Он подмастерьем к кузнецу хочет устроиться.

— А тебе зачем? — спросила вторая и уставилась на меня взглядом контрразведчика.

— Оруженосца ищу, — сказал я. — Ну все, прощевайте, бабаньки!

Натурально, пастух был у кузни. Я слил ему координаты буренки, получил экспу, маленько золотишка и большое спасибо. И что особенно приятно — апнул уровень. А кузнец вообще удивил — в качестве комплимента забесплатно мне снарягу починил. Поблагодарив этого хорошего человека, я потихоньку пошел к старосте, обмозговывая по пути прочитанное в Сети.