Факап

Так вот: я всё это проделал. И уже находился в шлюзе под верхней мембраной и ждал, пока стравится воздух, когда мне пришла в голову неприятная мысль — а почему я не взял запасной фал? Тот, который на станции, могло оторвать, срезать, да что угодно с ним могло случиться. Причём запаска у меня есть, и не одна. В нормальном состоянии я бы, конечно, про неё не забыл. У меня вообще кредо — запас карман не тянет. Тогда — что это со мной? Как это я вообще мог забыть запаску?

В общем, выход я отменил, вернулся, разоблачился. И решил выйти уже завтра, полностью готовым.

День 120

Одевал костю

Пёс, пёс, пёс! Надевал, конечно! Костюм! Гермо! Надевал, надевал, надевал, надевал, надевал! Одежду надевают, Надежду одевают. И я в этой фигне регулярно путаюсь. Позор, конечно. Я сто раз просил у Левина — ну  скорректируй ты мне это место в голове! Он всякий раз отговаривался. Дескать, речевые ошибки связаны с тонкими структурами личности, не надо это трогать, то-сё, пятое-десятое. Ну ладно, может быть. Как голову чистить и память резать, так это ничего, до свадьбы заживёт, как выражается Славин в таких случаях. А как вот такую мелкую залепуху поправить — это ой-ой-ой.

Настроение, опять же, псу под хвост. Пожалуй, с таким настроением выдвигаться в космос не стоит.

Нет, не боюсь. Боялся бы — так и сказал бы. Мне не хочется. Ну вот просто не хочется и всё тут. Есть у меня чувство, что ничего хорошего там всё равно не увижу. Или что какая-нибудь гадость случится. Например, сотрётся этот файл. Или наоборот — случится что-нибудь с клавиатурой, ну я не знаю, упадёт она на пол, а потом её сверху что-нибудь придавит. И будет у меня вместо текста десять страниц какого-нибудь ййййййййййй. Так что перед выходом я его корректно закрою. Потом придётся новый начинать, да и пёс с ним.

А если всё-таки сотрётся? Хотя это невозможно. Омега-контроллер копирует все состояния компьютера, так что пропасть ничего не может даже теоретически. А последний комп без выхода в омегу я видел в кабинете Горбовского. Сам-то он это объясняет консервативными привычками — дескать, я старый пень. живое ископаемое, переучиваться мне поздно, вот вы молодые, вам новая техника в руки и всё такое прочее. Хотя это всё бредятина. Просто старый лис не доверяет омеге. Знает, наверное, что-то.

Кстати! А ведь Горбовский — один из двух лично знакомых мне людей, которые не проходили фукаминацию. То есть он не фукамизирован. И не собирается. Разумеется, всё с той же песенкой своей — да ну, да чего, да я вообще старенький и неизвестно как на меня в таком возрасте это повлияет. Хотя и это бредятина. Потому что именно в его-то возрасте стоило бы с этим поторопиться. Ибо фукамизация — единственное известное средство для продления жизни, не имеющее никаких побочек.

Вообще, обидно. Мы вроде бы имеем все средства для достижения бессмертия. Бесконечное продление жизни биологического тела — пожалуйста. Сохранение разума вне тела — штук десять способов есть. Искусственное тело — можно так, можно этак, а можно и вообще левой ногой через правое ухо. Омоложение — да сколько угодно раз. Всё можно, всё. Вот только обойти лемму Пошибякина не получается. Ну никак. Последний раз пробовали учёные из "чёртовой дюжины". Если, конечно, не считать андроидов. Про которых я знаю по расследованию операции "Урод".

В классическом виде лемма Пошибякина формулируется так: "Человеческое сознание является финитным процессом с конечным внутренним временем". Доказательство я видел: это пятьдесят страниц зубодробительных формул и такого же качества текста. Так что приходится доверять компьютерам, которые эту галиматью проверяли. А проверяли её очень тщательно.

Практические вычисления по принятой сейчас классической модели человеческого сознания Лефевра-Шихтмана показали, что для человека временной лимит — около двухсот лет максимум. Это по внутреннему времени. Горбовский формально старше, но это за счёт релятивистского эффекта — он на "Тариэле" летал. Правда, данные об этих полётах какие-то сомнительные, но то, что он вообще летал на субсветовых скоростях — факт. Иначе пришлось бы признать, что лемма неверна, или что с Горбовским и его биографией что-то не так. Что, разумеется, чушь и гиль. Как выражается... нет, это Виттель так выражался. Ну да невелика разница.

Проблема-то на самом деле сложнее. Общественность понимает дело так, что после истечения конечного внутреннего времени сознание прекращается. Ну то есть умирает. И ничего с этим не поделаешь. Двести лет — точно каюк, а скорее раньше. И ничего с этим не поделаешь: доказано наукой. В науку общественность верит. Нужно же ей во что-то верить.

На самом деле всё не так однозначно. Процесс может продолжаться и после достижения лимита. Просто сознание перестаёт быть человеческим сознанием — или даже сознанием вообще. При этом "человеческое сознание" принимается в смысле модели Лефевра-Шихтмана. Если отойти от классической модели или вообще убрать условие "человечности", то ситуация выглядит не столь однозначной.