Факап

— Именно, — сказал Горбовский. — Вы же знали, зачем сюда идёте?

— Э-э... Лена попросила... Наверное, для каких-то консультаций? — предположил он.

— Я попросила своего дядю сопровождать меня... — начала Завадская, но Горбовский её перебил.

— Лена, Лена! Ну что такое? Вы не меняетесь с пятилетнего возраста. Помните, я вам говорил: не перебивайте старших? Валентин Петрович вам в отцы годится. Так значит, для консультаций? — он снова посмотрел на архивариуса. — В таком случае проконсультируйте нас. Зачем мы здесь и чем нам заняться дальше?

Завадский собрался с духом. Мысленно сказал себе, что не позволит над собой глумиться. Подумал о Лене, которая на него надеется. Попробовал представить себе, что вокруг сидят студенты. Ничего не помогло. Тогда он просто открыл рот и начал говорить.

— Насколько я понимаю, — сообщил он лекторским голосом, — будут приниматься решения. Перед принятием решения необходимо, во-первых, чтобы все заинтересованные стороны получили всю значимую информацию по вопросу. Потом — рассмотреть видение проблемы, которое может отличаться. Желательно, чтобы стороны точно и определённо обозначили свои интересы. После чего, м-м-м, — он потёр лоб, вспоминая формулировки.

Горбовский, лёжа на спине, сделал вид, что аплодирует.

— Прекрасное изложение! — сказал он. — Лена, вы привели с собой ценного специалиста. И мы, несомненно, последуем рекомендациям Валентина Петровича. Но не сразу. Потому что я так и не услышал, зачем же вы всё-таки нас здесь собрали. Так зачем, Лена? — он посмотрел на Завадскую очень внимательно.

Лена взгляд выдержала.

— Немного не так, Леонид Андреевич. Я хотела встретиться с вами лично. Чтобы просить за мужа. Якова Вандерхузе, сотрудника КОМКОНа. Ставшего недавно членом Мирового Совета благодаря вашей протекции. Который был арестован без предъявления обвинений и помещён в вашу секретную лабораторию. О чём меня, кстати, известили только через трое суток.

— Безобразие какое, — сказал Горбовский. — Трое суток! Это, конечно, перебор. Мы непременно разберёмся, найдём виновных и их накажем.

— Вы прекрасно знаете, что я хочу обсудить ситуацию наедине, — продолжала Лена. — Но вместо встречи наедине устроили то, что сейчас назвали совещанием. С участием посторонних, включая Сикорски. Вместо того, чтобы выслушать меня, вы сначала захотели "увидеть общую картину", — последние слова она выделила голосом. — Потратили на это час с лишним. Это значит, что у вас есть какие-то свои интересы в этом деле. Мне неизвестные. Не так ли?

— Возможно, вы правы, а возможно и нет, — Горбовский заворочался на своём ложе, устраиваясь поудобнее. — Но вы не ответили. Хорошо, поставлю вопрос иначе. Чего  вы от меня хотите, Лена?

— Вы знаете, чего я хочу, — голос Завадской не дрогнул. — Я хочу, чтобы вы сейчас же, немедленно, отпустили моего мужа, Якова Вандерхузе. И вернули на его законное место в Мировом Совете.

— На каком основании вы этого требуете? — поинтересовался Сикорски.

Лена обожгла его ненавидящим взглядом.

— Во-первых, не требую, а прошу. Во-вторых, не у вас, а у Леонида Андреевича. Отвечая на вопрос: Вандерхузе ни в чём не виновен. Ни перед вами, ни перед вашей конторой. Ни перед Землёй, — закончила она.

— Лена, — Сикорски посмотрел на неё через плечо, — вы знаете правила игры нашего уровня. Нас не интересует, виноват ли в чём-либо Вандерхузе. Нас интересует — представляет ли он угрозу. Для Земли, для нашей конторы или хотя бы для меня лично.

— Он не представляет угрозы. Он всю жизнь делал то, чего хотели вы, — ответила Завадская.

— Допустим. До сих пор у меня не было повода для недовольства. Но теперь он появился, и очень серьёзный. Вандерхузе создал проблему. Нет, даже не так. Он стал проблемой.

— Яша стал проблемой? При чём тут Яша? — Лена уставилась на Сикорски.

— Ну а кто же ещё? — Сикорски вернул взгляд. — Не было бы никакого Вандерхузе, не было бы и этой ситуации. Непонятной, а следовательно — опасной. И его непричастность к её возникновению не доказана.

— Вы держите его столько времени, что успели выпотрошить наизнанку! — голос Лены негодующе зазвенел.

— Я не утверждаю, что он действовал сознательно. Или хотя бы бессознательно. Но его могли разыграть втёмную какие-то внешние силы. Если они выбрали его — значит, у них на то были причины. Поскольку они нам неизвестны — нет гарантий, что ситуация не повторится. И пока у нас нет полного понимания, Яков Вандерхузе должен быть изолирован от общества.

— А поскольку полного понимания в таких вопросах быть не может, — закончила Лена, — вы намерены его убить. Или держать взаперти всю жизнь.