Факап

Разговаривал он со мной час, сыпал пословицами, поговорками и прибаутками и вообще разводил турусы на колёсах, как он же в таких случаях и выражается. Из всего этого словесного мусора вырисовывалось следующее. Оказывается, Яков Вандерхузе  добровольно-принудительно участвовал в чрезвычайно важной и крайне секретной операции, даже название которой ему знать не положено. В ходе операции упомянутый Яков Вандерхузе проявил мужество и героизм, а также ум и сообразительность. В связи с чем ему выписано аж три разные цацки. А также настоятельное приглашение малость отдохнуть и укрепить силы. И чистый бланк путёвки, куда я могу вписать любое место. От Пандоры с Яйлой — и вплоть до Леониды, где у нас есть маленький ведомственный курорт-санаторий. Попасть туда практически невозможно, разве что по великому блату на самом верху. Но лично для Якова Вандерхузе сделано особое исключение и он может — а точнее, должен — целый месяц отмокать в леонидянских «живых озёрах» и сливаться с природой на гормональном уровне. Не забывая при этом мысленно благодарить начальство, которое так заботится о своих сотрудниках.

Когда дело дошло до этого, я кисло улыбнулся. И сообщил, что чувствую себя отлично, в дополнительном отдыхе не нуждаюсь, и намерен как можно скорее приступить к своим непосредственным обязанностям. Ибо меня беспокоит состояние вверенных мне материальных фондов. Если же, добавил я, моё желание не будет уважено, я потребую встречи с Комовым.

Славин понял меня правильно. Ну то есть молча достал пачку сигарет и пошёл вон из кабинета — курить. А мне вручил сигару. Так себе, кстати, сигара оказалась.

И вот, в замурзанном и задымлённом углу какого–то технического коридора, который Славин почему–то счёл относительно безопасным, он мне кое–что поведал. Кое–что, отдалённо похожее на правду.

По его словам, на Земле случился глобальный факап нулевого уровня. Я на это сказал, что могу это понять только в одном смысле: имела место агрессия инопланетной цивилизации, превосходящая земную по уровню развития. Евгений Маркович на это ответил, что ситуация была чисто земная и абсолютно непредсказуемая: дескать, произошло что–то такое, что одни тагоряне могли предусмотреть, и то вряд ли. Так или иначе, КОМКОН был брошен на амбразуры чуть ли не в полном составе. В последний момент катастрофу всё–таки удалось предотвратить. Причём, оказывается, я в этом деле сыграл выдающуюся роль. Добыв из каких–то закромов то, что даже Горбовский считал давно и прочно похороненным. Я сообразил, о чём идёт речь, и пришёл к выводу, что факап был и вправду серьёзный.

В результате беду удалось не только одолеть, но и затереть все следы. Правда, очень многим людям пришлось экстренно редактировать воспоминания, в особенности у комконовцев. Мне бы, может, что и оставили, но я пал жертвой гнева Горбовского. Который, когда гроза миновала, обвинил меня, Славина и Арама Григорянца в преступном сокрытии крайне опасных артефактов. Которые, конечно, спасли мир и всё такое, но вот тех, кто их не уничтожил, а спрятал, надо бы образцово-показательно раздавить. По каковой причине великий гуманист настаивал на расследовании моих действий во время кризиса и даже собрал соответствующую комиссию. Григорянц, однако, успел раньше: вовремя предупреждённый, он срочно подписал приказ о полной ампутации всех моих воспоминаний за весь период операции. Что автоматически выводило меня из–под обязанности давать какие бы то ни было показания, да и вообще из под официальной ответственности как таковой. А для надёжности решил меня отправить подальше — и устроил мне ту самую путёвку.

Я всё это выслушал и разделил в уме на девятнадцать. То есть поверил я ровно одному куску информации: приказ о стирании моей памяти подписал Арам Самвелович, чтобы прикрыть свою задницу. Это, скорее всего, правда. Остальное — хрен его душу знает, что там было.

Но, вполне возможно, великий гуманист и в самом деле на меня зол. Потому что, если Славин не гнал, то, похоже, я достал из заначки вероятностный инвертор. Который у меня был припрятан в одной только мне известной захоронке на Тёмной Стороне, в самом-самом пыльном углу.

Вообще–то использование подобных технологий на Земле запрещено. Причём запрет продавил лично Горби. И это тот редкий случай, когда с нашим великим гуманистом согласен. Ну не то чтобы целиком и полностью, но всё–таки. Потому что поле отрицательной вероятности — это вообще–то способ творить чудеса. А чтобы творить чудеса, нужно быть богом. Или хотя бы действительно разумным существом. Про нас не скажешь ни того, ни другого. И пока это так — не нужно брать в руки волшебные палочки. Намахаем ими себе таких приключений на разные места, что мало не покажется. Но лучше всё–таки волшебную палочку не выкидывать, а положить подальше. Не дай Космос, пригодится… Вот только кто бы осмелился сказать это Горбовскому, у которого на этом месте пунктик.