Факел свободы

Губернатор не сомневался в том, что Иероним был гораздо большим идеалистом, чем его дочь, Джессика. По мнению Оравила Баррегоса, его фамилия должна была быть Кихот, а не Штейн. Все же, как основатель и видный деятель Ассоциации ренессанса, он обладал уникальным статусом, как внутри, так и за пределами Солнечной лиги, что трудно было отрицать. Возможно, это был статус сумасшедшего, который искренне верил, что идеализм может восторжествовать над более чем тысячелетней коррумпированной бюрократией, но эта вера была подлинной.

По своей эффективности он немногим отличался от нуля, что было одной из причин, почему его не убили еще десятилетия лет назад те бюрократы, которые действительно управляли Солнечной лигой. Он нервничал, он кипел, он был заметным и невыносимым, как овод, но он также был удобным фокусом для недовольства внутри лиги именно потому, что был так предан концепциям "процесса" и "постепенной реформы". Бюрократия признала, что он был фактически безвредным и действительно полезным, потому что он позволил этому недовольству выплеснуться наружу, так ничего и не добившись.

Джессика, с другой стороны, являла собой явный разрыв с философией своего отца. Она объединилась со сторонниками твердой линии Ассоциации, теми, кто хотел быстрых, жестких действий на основе "Шести столпов", фундаментальных принципов реформирования. Которые были настолько разочарованы и разгневаны, что больше не желали ограничивать себя так долго их подводившими законными действиями. Некоторые из них были идеалистами, чистыми и простыми. Кое-какие были страстными реформаторами, которые слишком много раз разочаровывались. А еще были игроки - люди, которые рассматривали статус Ассоциации ренессанса, как наиболее заметного ориентированного на реформы движения в Солнечной лиге, как потенциальный лом, которым те, кто не был частью бюрократии, могли бы промолотить, продолбить, проложить свой собственный путь к власти.

Так же, как Баррегос никогда не сомневался, что идеализм Иеронима был искренним, он никогда не сомневался, что идеализм Джессики был не более чем поверхностным. Она выросла в тени репутации своего отца и провела всю свою жизнь, наблюдая, как он ничего не добился на пути планов реальных и долгосрочных перемен, а его политика одновременно исключила для нее любую возможность присоединиться к существующей структуре власти. Его известность, то, как дилетанты-реформисты и определенный подвид журналистов, что до сих пор зовется "класс болтунов", заискивали перед ним, все это держало ее так близко к укоренившейся структуре, управлявшей Лигой, что она буквально чувствовала ее вкус, но никогда не могла бы присоединиться к ней. В конце концов, она была дочерью и наследницей предводителя сумасшедших и главы анархистов, не так ли? Никто не был бы настолько безумен, чтобы пригласить ее хотя бы в отдаленные уголки реальной правящего круга Солнечной лиги!

Вот почему она оказалась так восприимчива к предложению Ингмара Кассетти по поводу устранения ее отца.

Баррегос скорее сожалел о необходимости смерти Иеронима, но это было слабое сожаление. На самом деле, гораздо больше беспокоило его собственное равнодушие. То, что все это никогда не будет стоить ему ни одной бессонной ночи. Так не должно было быть, но Оравил Баррегос понял годы назад, что путь туда, куда он идет, будет усеян осколками его души. Ему это не нравилось, но это была цена, которую он согласился заплатить, хотя, пожалуй, не по причинам, понятным его противникам.

С гибелью Иеронима Ингмар Кассетти, - которого, по зрелому размышлению, Баррегос признал самой отвратительной персоной, когда-либо встречавшейся ему, каким бы полезным он ни казался при случае - достиг полного взаимопонимания, даже союза, между собой, как посланником Баррегоса, и Джессикой Штейн. Конечно, Кассетти не знал, что Баррегос был осведомлен о его планах тихо устранить своего начальника. Кассетти также вообще не потрудился сообщить Баррегосу, что смерть Иеронима станет частью процесса переговоров с Джессикой. С другой стороны, на тех переговорах было еще несколько вещей, о которых он как-то забыл упомянуть своему начальнику. Как и тот факт, что альянс между Джессикой Штейн и вице-губернатором должен был заключаться от имени Оравила Баррегоса. Кассетти с самого начала видел только себя в кресле губернатора сектора к тому моменту, когда наступит взыскание долга Джессики. Сообщения Розака с Факела подтверждали, что Кассетти даже не догадывался о том, что Баррегос все предвидел с самого начала и соответственно составлял свои планы.

Ингмар всегда был скорее хитрым, чем умным, - мрачно размышлял Баррегос. - И, похоже, он никогда не осознавал, что другие люди могут быть столь же способными, как он сам. Впрочем, он далеко не так хорошо разбирался в людях, как ему казалось, а иначе он никогда бы не обратился к Луису, выбрав его из всех людей с просьбой всадить мне кинжал в спину!