Факелоносцы

Эти слова звучали в ушах Аквилы, когда он на следующий день в полдень возвращался из базилики, — слова, сказанные не в отчаянии, как накануне, а с гордым вызовом только что во дворе форума в неярком весеннем свете дня. Недавняя сцена отчетливо, как живая, стояла перед глазами: Амбросий на невысоких ступенях лестницы перед дверью базилики, на лице его маска презрения; Амбросий в императорском пурпуре, в который он редко облачался, — ниспадающие складки плаща горят на солнце так неистово, будто ткань впитала в себя все краски вокруг. Одинокая фигура — он не разрешил никому из своих приближенных пойти с ним, и они наблюдали за происходящим, стоя неподалеку в тени колоннады. А внизу на траве, все еще жухлой, желто-коричневой после зимы, собрались предводители и вожди кельтской стороны и впереди всех Гвитолин с фанатичным блеском в горящих торжеством синих глазах, Гвитолин, присвоивший себе право говорить за остальных.

Все закончилось очень быстро: и переговоры, и крики, и угрожающе сжатые кулаки, и стыд, который, казалось, волнами поднимался и ходил вокруг величественной, облаченной в пурпур фигуры, спокойно стоящей на ступенях портика.

И вот когда уже все завершилось, Паскент отделился от своих соплеменников и, повернувшись к ним лицом у подножия лестницы, гневно крикнул:

— Вы послушались Гвитолина, предателя, а меня не пожелали слушать! Вы нарушили клятву. Ну что ж, шелудивые псы, теперь бегите к своим навозным кучам. Но я с вами не побегу! Я человек Амбросия с того самого дня, как мы дали клятву, — я и мои братья! — Он поднялся по ступеням и, опустившись на колени у ног Амбросия с горделивой покорностью верного пса, вложил руки в его ладони.

А позднее Крадок, тесть Аквилы, который пять дней назад явился на сбор, поджидал его в проходе под аркой. Они так внезапно столкнулись в темноте, что Аквила от неожиданности схватился за кинжал, но Крадок остановил его:

— Не так рьяно, парень. Я Крадок, а не грабитель. Я жду тебя.

— Зачем? — жестко спросил Аквила.

— Только чтобы сказать тебе, я не забыл, как в Абере ты отвел удар, предназначенный мне. — На лице Крадока резче обозначились морщины, и глаза смотрели скорбно. — Поэтому, перед тем как покинуть Венту, я не пойду к Нэсс и не стану ее уговаривать вернуться в родные края.

Аквила смотрел на него с холодеющим сердцем.

— Нэсс сама должна решить, уйти ей или остаться, — сказал он, медленно растягивая слова, затем повернулся и пошел прочь.

Шагая к дому, он слышал гул растревоженного города. Он хорошо понимал всю глубину случившейся трагедии, понимал, что она повлияет на дальнейшую судьбу Британии. Но в настоящий момент случившееся казалось ему лишь мрачным фоном для собственных его бед.

После потери Флавии он считал, что больше ему терять нечего, что бы с ним ни произошло. Это создавало ощущение безопасности, было своего рода панцирем, за которым он прятался, боясь оказаться безоружным. Но сейчас ему снова было что терять, а все складывалось так, что скорее всего потеря неизбежна. Он хорошо помнил тот момент, когда мог удержать Нэсс против ее воли, если бы понадобилось, а потом ночью опасаться удара ножа. Но по иронии судьбы это было время, когда он не нуждался в ней. И вот все переменилось, хотя он это осознал только сейчас. Теперь ему не хотелось расставаться с Нэсс, но именно теперь он не мог удерживать ее против воли.