Фактор беспокойства

— Никак нет! Учил хорошо и ученик попался прилежный. Только учил его профессии гражданского пилота и как он вместо почтово-пассажирской компании оказался в компании военных лётчиков не имею ни малейшего представления. Но готов это исправить. Прошу передать моего пленника мне на поруки и уже завтра вывезу его из страны и лично доставлю домой. Обещаю, что больше Вы его не увидите и не услышите о нём!

К уху генерала наклоняется капитан, доставивший пленников, и что-то тихо говорит, одновременно показывая какие-то документы.

— Вот как? Мексиканец? — генерал кивает головой и хмурит брови.

— Господин Лапин, прошение не может быть удовлетворено.Ваш пленник не является боливийским подданным, он — мексиканец! А по законам военного времени это означает что он — незаконный комбатант. Участь наёмников, попавших в плен во все времена была одинаковой! — мой собеседник делает жест будто накидывает удавку на шею и резко её вздёргивает. Жест более чем красноречивый и непроизвольно вздрагиваю, а мой друг, поняв всё без перевода опять устремляет свой взгляд вдаль за горизонт, челюсть вновь идёт вперёд, а ещё и ножку небрежно назад отставил. Пижон! Но пижон гордый.

— Николай Францевич, дозвольте с Вами переговорить тет-а-тет? Всего несколько минут? — смотрю на готового уйти генерала и непроизвольно выдыхаю, когда тот вновь оборачивается ко мне.

— Сударь! У меня нет секретов от моих боевых товарищей. Если хотите что-то сказать, то говорите при всех! — ну, при всех так при всех. Мне же легче. То, что хочу сообщить должно заинтересовать и «свиту».

— Ваше превосходительство, дело в том, что мой пленник не мексиканец, он австриец. Барон Альберт фон Виндишгрец, потомок древнего дворянского рода.

— И что это меняет? Вешают не только баронов, случается и королям головы рубят! — генерал усмехается, но как-то невесело.

— Это меняет всё! Пьер Жюль Кот, министр авиации Франции приходится Альберту родным дядей. Уверен, Вы и сами отлично понимаете, что после убийства Президента Франции мсье Поля Думера русским эмигрантом Горгуловым, положение наших соотечественников во Франции стало довольно шатким. Как Вы думаете, сообщение о том, что родной племянник члена французского правительства был казнён по приказу русских офицеров… укрепит это положение?

— Я так не считаю. А мсье Пьер Кот об этом узнает обязательно! Так разве жизнь молодого оболтуса стоит тех неприятностей, что может принести его смерть? Но вот известие о его помиловании, несомненно скажется на благожелательном отношении к нашим соотечественникам во Франции.

Мы говорим на русском языке. Альберт кроме нескольких фривольных поговорок и «крепких» выражений, не так уж и давно впервые услышанных от меня, по-русски вообще ничего не понимает и только хлопает глазками. Николай Францевич на минуту задумывается и нехотя роняет: — Идите пока в канцелярскую палатку. Оба. Своё решение я сообщу Вам позже. — утаскиваю ничего не понимающего Альберта в палатку и усаживаю на лавку. Приношу ведро с остатками воды, присаживаюсь рядом и носовым платком начинаю легонько обтирать ссадины на лице и разбитую бровь товарища, предварительно «выпоив» ему два стакана воды.

Да, с водой тут проблемы, кому вообще нафиг сдалась эта пустынная саванна? То, что нефть тут сейчас не обнаружат, я знаю. Но где и когда её найдут точно не помню. Никогда специально этим вопросом не интересовался. Через полчаса полог откидывается и в палатку входит тот самый «бритый» майор. Увидев, чем я занимаюсь, он молча открывает шкафчик достаёт бутылку и две салфетки. Взглянув на Альберта и чему-то усмехнувшись произносит на хорошем немецком языке:

— Михаил Григорьевич, раны лучше прижечь этим пойлом. На вкус отвратно, но как обеззараживающее средство нет ничего лучше местного самогона. Проверено на себе. Местность тут поганая и болезнетворная, вот и спасаемся с помощью подручных средств. Я пришёл сообщить, что Николай Францевич внял Вашему предложению и отпускает Вашего пленника с Вами. Даже расписку об отказе от военных действий брать с него не станет. Войне так и так вскоре конец, а потеряв сегодня добрую треть своих самолётов боливийская авиация становится нам не опасной. Только из Асунсьона советую убраться как можно скорее.

— Дело в том, что мне поручено сопроводить тело нашего погибшего боевого товарища на родовое кладбище Штрёснеров в пригороде столицы. Старик Гуго будет потрясён гибелью своего сына и, если он узнает, что один из виновников его горя находится рядом, его ничто не остановит. Так что улетайте сразу. Нам выделено два авто. В одном поедем мы с вами и двое сопровождающих, на другом повезут тело старшего лейтенанта.

— Этот молодой герой заслужил право быть похороненным в родной земле. Представляете? Альфред установил «Льюис» на штабель из зарядных ящиков и вёл прицельную стрельбу по атакующим самолётам! Безрассудная храбрость. Один шальной осколок в висок и герой сражения при Бокероне погибает в самом расцвете своих сил, мальчику не исполнилось и двадцати двух лет. Какое горе для его семьи!