Фактор беспокойства

Заниматься в плавании мне в общем-то особо нечем, но я этому только рад. Всю последнюю неделю своих гастролей был занят только мюзиклом, а затем поспешной подготовкой к отплытию и следить за новостями просто не было времени. Вот и навёрстываю упущенное за утренним чтением старых подшивок газет в библиотеке лайнера. Раз в четыре часа по корабельному радио передают короткую сводку новостей и, если нахожусь рядом с радиоточкой, то с интересом слушаю о том, что сейчас происходит в мире. Но основным источником новостей для меня служит информация от капитана судна Этьена Пайена де Ла Гарандери. Видимо на лайнере в этом рейсе собралось не так уж много «значимых» пассажиров, так что практически прописался «за капитанским столом». У капитана всегда самые свежие сообщения из радиорубки и за столом он охотно делится новостями со своими сотрапезниками. Так что наш обед больше всего напоминает «деловой ужин» из моего времени, а не просто обычный приём пищи.

* * *

Анализируя информацию из газетных публикаций и ту, что получаю от капитана лайнера, всё больше убеждаюсь в том, что история этого мира уже в значительной мере расходится с той, что известна мне. Во-первых — это курс золота. В моём времени цена тройской унции на мировом рынке начиная с тридцать четвёртого года и по семьдесят первый оставалась стабильной и равнялась тридцати пяти долларам США. Но это на рынке драгоценных металлов, в самих штатах покупка золота населением по-прежнему находилась под запретом вплоть до тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года. Но в этом мире на конец января тысяча девятьсот тридцать пятого года золотой фиксинг одной тройской унции на Лондонском внебиржевом рынке уже перевалил за тридцать восемь долларов и медленно, но неуклонно ползёт вверх. И правительство Рузвельта пока не спешит вновь привязаться к «твёрдому курсу» и ратифицировать «Золотой резервный акт», как это было в моём мире. И этому есть своё логическое объяснение.

Если в США «Великая Депрессия» уже идёт на спад и промышленность этой страны во многом справилась с её последствиями, в том числе благодаря большим объёмам долгосрочных заказов из СССР на тяжёлую технику и «высоко технологичное» оборудование для вновь вводимых в строй советских промышленных объектов, то в Европе вся экономика находится в полном упадке, за исключением разве что Италии и… Германии. Страна «с треском» проигравшая «Великую Войну» по её итогам вдруг оказалась даже в лучшем экономическом положении, чем многие европейские страны-победительницы. Заводы и фабрики в городах Германии не подвергались таким массированным и ожесточённым бомбардировкам, что выпали на долю той же Франции. И к окончанию ПМВ не имели сколько-нибудь фатальных разрушений, оставаясь в целостности, сохранности и работоспособном состоянии.

К тому же огромный совокупный послевоенный заём в пятнадцать миллиардов золотых марок от американских банкиров с Уолл-стрит и вдвое меньший (но всё-таки свыше шести миллиардов тех же золотых марок) от банкиров Лондонского Сити в значительной мере помогли Германии начать восстановление промышленности из послевоенного упадка. Но эта помощь оказывалась отнюдь не из-за внезапно вспыхнувшей любви и сострадания к проигравшему противнику. Это был самый обычный прагматический расчёт на то, что чем быстрее Германия восстановит свой промышленный потенциал, тем скорее начнёт выплачивать огромные контрибуции, наложенные на неё Версальским договором. Вся продукция Германских предприятий по плану американского банкира и политика Чарлза Дауэсса, что и пролоббировал этот заём, должна была поставляться в СССР в обмен на сырьё для германских заводов и продовольствие для населения, а вырученная от продажи товаров валюта должна была пойти западным державам в счёт репараций.

И опять тут нет никакой «внезапно вспыхнувшей любви» капиталистов, теперь уже к СССР. Просто бизнес и ничего более. Французским, американским и английским компаниям нафиг не нужны на рынке германские конкуренты. К тому же экспансия дешёвых германских товаров на рынок СССР должна была затормозить развитие своей собственной промышленности. Но тут заокеанские стратеги «немного просчитались». На четырнадцатом съезде ВКП(б) ещё в двадцать пятом году Иосиф Сталин в пух и прах раскритиковал план Дауэса. В своём выступлении советский лидер заявил: «… мы вовсе не хотим превратиться в аграрную страну для какой бы то ни было другой страны, в том числе для Германии. Мы сами будем производить машины и прочие средства производства. Поэтому рассчитывать на то, что мы согласимся превратить нашу Родину в аграрную страну для Германии, — значит рассчитывать без хозяина. В этой части план Дауэса стоит на глиняных ногах».© СССР не собирается становится всего лишь аграрным и сырьевым придатком Германии. Советская страна решительно взяла курс на индустриализацию и уверенно двигается в этом направлении. Но торговые отношения с Германией всё же развивает, хоть и не в тех масштабах и соотношениях, о которых мечтали за океаном.